N.Y., Columbia University Press, 1997, 286 p. (*)

(?) 2000

В наших представлениях о современной Индии преобладает мнение, что это страна, добившаяся впечатляющих успехов в экономической, социальной и политической областях. Отсюда - привлекательность идей стратегического партнерства с ней и создания соответствующего треугольника с участием России, Индии и Китая.

Между тем в западной литературе по Индии нередко встречаются иные оценки ее внутриполитической прочности и стабильности. Так, известный политолог П. Брасс в своем обзоре политического развития Индии со времени получения ею независимости (книга выдержала несколько изданий) высказывает суждение, что государству грозит дезинтеграция и распад, если его лидерам не удастся провести реформы по введению ""действительно федеративного" или конфедеративного устройства" (1). Многочисленные работы индийских авторов утверждают иное: Индия, хотя и обладает значительным своеобразием, уже сложилась как единое, внутренне спаянное политическое целое и не нуждается в каких-либо кардинальных переменах (2).

Рецензируемая работа профессора Колумбийского университета индийского происхождения М. Чадды занимает между отмеченными точками зрения промежуточную позицию. Книга отличается взвешенными оценками и привлекает по меньшей мере еще тремя обстоятельствами, связанными со спецификой проделанной исследовательской работы. Во-первых, изучением наиболее острых проявлений "этнонационализма" в Индии во взаимосвязи с политикой центрального руководства. Во-вторых, рассмотрением внутриполитической линии индийских правительств в тесной связи с внешней региональной политикой (тщательный анализ кризисных ситуаций, разворачивавшихся на границах Индии с такими соседними странами, как Пакистан и Шри-Ланка, расширяет предмет работы до границ региона Южной Азии). В-третьих, использованием сведений и оценок, полученных в ходе бесед и интервью автора с видными государственными деятелями, дипломатами и экспертами Индии и Шри-Ланки. Замечу, что в поле зрения автора попадает не только видимый, "надводный" сегмент внешнеполитических отношений, но и их со временем возраставшая невидимая часть. Хотя рамки работы включают и первые десятилетия независимости Индии, и начало 90-х годов, основное внимание в ней все же уделено 70-80-м годам. Тот факт, что анализ событий в книге не доведен до последнего времени, накладывает на него определенные ограничения, но, разумеется, не умаляет сильных сторон.

К ним, безусловно, относятся оригинальный понятийный аппарат и исходная гипотеза автора о характере внутренней и внешней региональной политики правящих кругов Индии. М. Чадда характеризует индийское государство как особое, по сравнению с "нациями-государствами" европейского типа, политическое образование. Отмечая наличие в его рамках отдельных этнонациональных сообществ, она признает, по существу, многонациональный состав общества и, чтобы оттенить главенствующую роль государственной власти, говорит не об обществе (нации), а о государстве, называя его "супранациональным" (наднациональным). В соответствии со взглядами автора, индийское супранациональное государство генетически

* М. Чадда. Этничность, безопасность и сепаратизм в Индии. Нью-Йорк, Изд. Колумбийского ун-та. 1997, 286с.

стр. 187

связано с существовавшими на его территории "империями-государствами" - сложными в этноцивилизационном плане формированиями - и современная Индия унаследовала от них "неконгруэнтность", несовпадение этнических и государственных границ. Это обусловило распространение в Южноазиатском регионе, сердцевину которого составляет Индия, такого явления, как "взаимоперекрещивающиеся этничности", обычно обозначаемого в нашем лексиконе понятием "народы, разделенные государственными границами", или "разделенные народы".

Оценивая региональную внутреннюю и внешнюю политику Индии, М. Чадда отмечает необоснованность выдвинутых против этой страны обвинений в гегемонизме, стремлении подчинить своей воле соседние страны, установив грубой силой жесткий контроль над мятежными или строптивыми окраинами. Характеризуя политику Дели в стране и в регионе, она определяет ее как среднюю между наступательной и оборонительной. С целью рационализации такого взгляда автор применяет понятие "релятивный контроль". Заимствованное из социологических исследований (3), оно означает частичный или относительный контроль, при котором различные силы готовы согласиться на непротиворечащее их интересам распределение влияния, напоминающее то, что существует в семье или среди родственников-соседей (с. 11-12).

Автор книги полагает, что наиболее последовательно и тонко эту линию проводило в жизнь первое поколение руководителей независимой Индии, прежде всего правительство Индийского национального конгресса (ИНК) во главе с Дж. Неру. Его политика во внутренних делах выливалась в систему "кооптации" крупных местных лидеров в ряды центрального руководства. Ярким примером этому может служить превращение Камараджа Надара, тамильского лидера очень скромного происхождения, в одного из признанных руководителей ИНК. Другой стороной этой политики "аккомодации" было поощрение умеренных деятелей, представляющих этнонациональные движения. Так, Пратап Сингх Кайрон, "харизматический и энергичный лидер" сикхов, при поддержке Дели встал во главе конгрессистского правительства Пенджаба. В решающий для судеб Кашмира период центр, следуя той же логике, делал ставку на лидера кашмирских националистов Шейха Абдуллу.

Утвердившаяся при Неру система "взаимопроникающего баланса" и релятивного (патерна-листско-покровительственного) контроля начала разрушаться, по мнению автора, в правление его дочери - Индиры Ганди. Причем произошло это не сразу после того, как она в начале 1966 г. стала премьер-министром, и вовсе не по "злой воле г-жи Ганди". Эрозия "модели Неру" началась еще в последние годы его руководства страной (1962-1964) и продолжалась в период пребывания у власти правительства во главе с Л.Б. Шастри. Во второй половине 60-х годов эта модель еще более ослабла под воздействием переживаемых страной трудностей и лишь к концу десятилетия ценой раскола в ИНК и усиления единовластия И. Ганди и ее окружения вновь укрепилась.

Как отмечает автор, релятивный контроль Дели над внутренней и внешней региональной ситуацией в начале 70-х годов в значительной мере утвердился на волне весьма успешных действий Дели в разгар кризиса в соседнем Пакистане. Они увенчались, как известно, образованием в конце 1971 г. на месте восточной провинции Пакистана нового государства - Бангладеш и заключением с пакистанским руководством летом 1972 г. выгодных для Индии Симлских соглашений.

Парадоксально, но достигнутые успехи в скором времени обернулись дальнейшим отходом от провозглашенных Неру принципов построения супранационального государства. М. Чадда отмечает, что Неру лишь крайне неохотно и под большим давлением со стороны располагавших значительным влиянием этнонациональных сил согласился в 1956 г. с проектом создания штатов на лингвистической основе. Спустя 15 лет его дочь, не имея за собой поддержки опирающегося на широкую общественную базу и доминирующего в политической жизни Конгресса, гораздо более жестко реагировала на проявления этнорегионального автономизма. Путь, избранный И. Ганди, состоял во вмешательстве в дела организаций ИНК на уровне штатов, замене имевших там свою "базу власти" конгрессистских лидеров на лично ей преданных людей в целях усиления непосредственного контроля Дели. Такая тактика, приведя к размыванию устоев прежней системы косвенного контроля, завершилась введением в 1975 г. чрезвычайного положения.

Надо отметить, что М. Чадда на удивление мало внимания уделяет объяснению как самого этого феномена, так и причинам его отмены, а также особенностям пребывания у власти Джаната парти в 1977-1979 гг. Но она показывает, как, вновь встав у руля правления страной в

стр. 188

1980 г., И. Ганди довершила развал системы "взаимопроникающего баланса" между центром и штатами.

Пожалуй, наиболее подробно в рецензируемой книге рассмотрены неудачные попытки Раджива Ганди в 1984-1989 гг. вернуть жизнь этой системе. Причины провалов автор видит как в частных обстоятельствах - недостаточном авторитете Р. Ганди среди ведущих деятелей ИНК, отсутствии у него последовательности и решительности, так и в общих - углублении коррупции, подрыве доверия масс к традиционным носителям власти, обострении геополитической ситуации.

Американская исследовательница постулирует в качестве ключевой для Индии проблему обеспечения внутренней государственной безопасности. При этом она рассматривает этнонациональные движения как главную угрозу и концентрирует внимание на трех из них - сикхском, кашмирском и тамильском, оставляя без специального внимания автономистско-сепаратистские выступления в северо- восточном "углу" Индии (Ассаме, Нагаленде, Мизораме), а также аналогичные, хотя и слабовыраженные тенденции в Андхра-Прадеш и Карнатаке. В то же время она отводит некоторое место анализу такой временно существовавшей угрозы индийской безопасности, как общебенгальский национализм. Дело в том, что перспектива победы в Восточной Бенгалии в 1971 г. левореволюционных радикалов, по ее мнению, серьезно пугала Дели из-за возможности их соединения впоследствии с идейно близкими "наксалитами" (марксистами-ленинцами) в Западной Бенгалии. Это обстоятельство, как она полагает, во многом объясняет решительные действия индийского руководства в ходе "бангладешской войны", в частности формировано ими в рядах мукти бахини (восточнобенгальских сил освобождения) своих полюсов влияния (с. 94-95).

Интересна с теоретической и историографической точек зрения представленная в книге трактовка истоков и особенностей этнонациональных течений. "Примеряя" нашедшие широкое распространение в западной научной литературе двух последних десятилетий "инструменталистскую" и "примордиалистскую" концепции этничности к рассматриваемым ею феноменам сикхского, кашмирского и тамильского национализмов, она находит, что, взятые в отдельности, оба подхода недостаточны. Первый из них акцентирует внимание на политической технологии, на конструировании, "выдумывании" истории этноса и его особости, на искусственном формировании этнической идентичности. Второй подход утверждает "невыдуманную" реальность, изначальность этнической общности, ее существование еще в "предсовременную" эпоху. Наиболее подходящим автор книги считает сочетание двух теорий, которое допускает как объективность, так и творимость "бытия этносов". При этом, как она отмечает, достоверность фактического материала, служащего основой для этнической истории, не имеет большого значения (с.23-24).

Немаловажным аспектом, затрагиваемым в книге в связи с вопросом об "этнонациях", является выделение в нем религиозной составляющей. В случае с сикхами она совпадает с этнической, а в примере с кашмирцами "перекрывает" различные конфессиональные идентификации - ортодоксально-суннитскую, суннитско-суфийскую, шиитскую, исмаилитскую, буддийскую и индуистскую. К сожалению, в рецензируемой работе не поставлен вопрос о прочности такой "общей крыши" в эпоху усиления фактора религиозно-культурной консолидации.

Рассматривая сикхов как этнонацию, долгое время не имевшую своей территории, М. Чадда отмечает, что раздел Индии в 1947 г. и выделение в 1966 г. из штата Пенджаб штата Харьяна привели к формированию "сикхской родины". Так как при этом у сикхов остались причины для неудовлетворенности, их политическая активность не прекратилась. Вместе с тем принятая в 1973 г. ведущей сикхской организацией Акали Дал Анандпурская резолюция не носила сепаратистского характера и не воспринималась как таковая властями Индии. Только сложное переплетение нитей борьбы различных сикхских фракций на фоне партийно- политических коллизий в штате Пенджаб и в Индии в целом вылилось в усиление позиций радикальных молодых лидеров сикхской общины, возглавляемых Джарнаилом Сингх Бхинд-ранвале. То, что это произошло не без участия центра и лично И. Ганди (с. 131-134), не является новым словом в освещении событий тех лет (4). Но для М. Чадды этот эпизод весьма знаменателен, так как служит яркой иллюстрацией тезиса о разложении системы косвенного (релятивного) контроля и ее замены на прямую поддержку ориентирующихся на Дели политических групп и деятелей, а также на скрытые, "подковерные" приемы обеспечения господства центра в региональной политике.

Такими же были методы, использованные в тот период правительством И. Ганди в штате

стр. 189

Джамму и Кашмир. При этом М. Чадда отмечает взаимосвязь событий в Пенджабе и Кашмире. За штурмом цитадели сикхских радикалов в Амритсаре летом 1984 г. последовало смещение кашмирского правительства Фарука Абдуллы, что свидетельствовало об обеспокоенности Дели ситуацией на всем северо-западе страны. По мнению автора, страхи и опасения И. Ганди были преувеличенными и отражали ощущавшуюся центром слабость перед лицом различных регионалистских вызовов и намечавшейся координации действий антицентристских сил (с. 141-142).

Опасения Дели, как отмечает автор, в значительной мере объяснялись обострением геополитической ситуации вокруг Индии. Оно явилось следствием интернационализации конфликта в Афганистане и заметным усилением внешнеполитических позиций Пакистана, прежде всего вследствие крупной военно-экономической помощи, которую ему стали оказывать США. Релятивный контроль Дели над Исламабадом, установленный по окончании войны 1971 г., оказался утерянным. Более того, был нарушен главный принцип внешней политики Индии - недопущение контроля внерегиональных сил над ситуацией в Южной Азии. Нервная реакция Дели на положение дел в Пенджабе и Кашмире объяснялась, помимо вышеотмеченных сложностей внутри страны, пограничностью этих штатов с территорией Пакистана. М. Чадда замечает, что вмешательство последнего во внутренние дела Индии на первых стадиях кризиса в Пенджабе было, по всей видимости, не слишком значительным и в пропагандистских целях преувеличивалось индийской стороной (с. 266). Но в период после 1984 г. оно возросло. Автор книги смогла собрать материалы, проливающие свет на конкретный механизм помощи пакистанских спецслужб сикхским экстремистам, переходившим через границу в Пакистан, возросшая активность которого на "невидимом" фронте, а также столкновения между регулярными частями двух государств в районе ледника Сиачин (на севере Кашмира) вызвали резкое обострение индо-пакистанских отношений в 1985-1987 гг. "Пакистанский" фактор негативно отразился на попытках Р. Ганди добиться "замирения" в Пенджабе и Кашмире. Поддержка действий экстремистов из-за границы подливала масла в огонь внутриполитического противостояния в обоих штатах и заставляла Дели проявлять непоследовательность, склонность к частому переходу от уговоров к угрозам и репрессиям.

"Коллапс" на границе Индии с Пакистаном совпал по времени с кризисом в ее отношениях со Шри-Ланкой. В его основе лежали причины, вызванные внутренним положением в островном государстве, но тесно связанные с ситуацией в главном штате юга Индии Тамилнаде и тамильским этнонационализмом. М. Чадда весьма подробно прослеживает основные этапы формирования последнего, подчеркивая неудачу попыток ранних тамильских националистов, прежде всего Рамасвами Наикера, консолидировать общественное мнение тамилов, а также других дравидских народов Южной Индии вокруг идеи независимого государства Дравида десам. После того как ИНК удалось в середине 60-х годов, следуя "модели Неру", успешно решить проблему государственного языка и укрепить единство Индии, тамильский сепаратизм не имел существенной подержки в Тамилнаде. Вместе с тем этнонационализм, оставаясь прочной частью местной политической культуры, отчетливо проявлялся в связи с проблемой тамильской диаспоры в Шри-Ланке и неуклонно усиливавшимися там противоречиями между тамильским меньшинством с сингальским большинством.

К 1983 г., когда эти противоречия привели к вооруженным столкновениям и на острове началась не закончившаяся до сих пор горячая фаза межэтнического конфликта, основные политические силы Тамилнада уже установили прочные контакты с ведущими организациями тамилов в Шри-Ланке. Правительство Индии в то время выступало с осуждениями действий ланкийских сил безопасности, боровшихся с тамильским сепаратизмом, т.е. попытками отделения северных и восточных частей острова и образования там государства тамилов (Тамил илама). Как отмечает М. Чадда, Индия была главным источником подпольной помощи тамильским боевикам: на территории Тамилнада разместились десятки лагерей беженцев, где индийская разведка обучала боевиков. Помимо внутриполитических причин - стремления не подорвать свои позиции в Тамилнаде - у Дели были и внешнеполитические мотивы - недовольство прозападной политикой Шри-Ланки, грозившей нарушением упоминавшегося принципа не допустить усиления присутствия внерегиональных держав в "своем" регионе, охватывающем прилегающую к Южной Азии зону Индийского океана.

Жесткая линия кабинета И. Ганди на поддержку борьбы тамилов Шри-Ланки сменилась, как отмечает автор книги, более мягким курсом Р. Ганди, который предпочел дистанцироваться от широкой помощи боевикам и попытался примирить враждующие стороны. В 1985-1986 гг. он содействовал переговорам между правительством Шри-Ланки и боевиками, привлекая для

стр. 190

участия в многосторонних консультациях влиятельного главного министра штата Тамилнад М.Г. Рамачандрана. Усилия Р. Ганди хорошо согласовывались с отмечавшимся выше стремлением восстановить систему косвенного контроля. Неудача переговоров вынудила Р. Ганди в 1987 г. пойти на согласованное с президентом Шри-Ланки Дж. Джаевардене размещение индийского контингента регулярных войск на севере островного государства для решения его внутренних проблем. Но и это не спасло ситуацию, и в 1990 г. индийские части были выведены оттуда. Двойственная позиция Дели, "полуподдержка" им установок тамильских националистов дорого обошлись как Индии, во многом утерявшей на рубеже 80-90-х годов контроль за региональной ситуацией, так и лично Р. Ганди, погибшему от рук тамильских террористов.

В короткой рецензии трудно остановиться на всех сюжетах и деталях пространного исследования, представляющих, безусловно, значительный интерес для специалистов. В книге не рассмотрены сколько-нибудь подробно события 90- х годов, когда Индия пережила немало драматических моментов. Однако в целом этот период был более успешным, чем период 80-х годов: индийская государственность окрепла, несмотря на многочисленные правительственные кризисы и проведение трех парламентских выборов за четыре года (1996-1999).

Как в этой связи выглядят оценки прошлого и прогнозы на будущее, сделанные автором в заключительном разделе книги - "Прошлое как пролог?" Представляется, что экзамен временем ее анализ в целом выдерживает. Она считает, что модель косвенного, релятивного контроля и взаимопроникающего баланса является наиболее оптимальной для того разнородного целого (единства в многообразии), которое представляет собой Индия. Поэтому к исходной "модели Неру" тяготеют и неконгрессистские методы управления страной, испробованные Джаната парти в конце 70-х годов и Национальном фронтом на рубеже 80-90-х годов. Добавлю, что аналогично действовали и правительства Объединенного фронта в 1996-1998 гг.

Касаясь подъема индусского национализма, М. Чадда отмечает несомненную специфику в декларируемых им принципах построения государства и обеспечения его единства и безопасности. Вместе с тем она подчеркивает наличие радикального и умеренного крыла среди индусских националистов и полагает, что в случае прихода к власти они будут вынуждены приспособить свои доктрины к реальности. Так, собственно, и произошло после действительного прихода к власти в начале 1998 г. коалиции сил во главе с националистической Бхаратия джаната парти и ее повторной победы на выборах осенью 1999 г.

Американская исследовательница справедливо полагает, что рассмотренные ею в контексте Индии проблемы характерны и принципиально важны не только для этой страны, но и для ей подобных. Она не считает неизбежным "коллапс многонациональных государств", но и не видит перманентных решений возникающих перед ними проблем. "Нация-государство", по ее мнению, ныне существенно более слабое образование, чем в эпоху начала модернизации. "Высшая ирония" состоит в том, что такие запоздавшие с "осовремениванием" страны, как Индия, отчаянно борются, чтобы стать "интегрированными национальными государствами", но в тот момент, "когда их усилия, казалось бы, приносят успех, мир меняет направление развития и делает их борьбу малосущественной" (с. 219).

Очевидно, что эта позиция М. Чадды выявляет в ней наблюдателя, смотрящего на современную историю с "высот" мировой единообразности. Можно, конечно, анализировать историю и под другими углами зрения и не согласиться с некоторыми общими выводами автора книги. Но и при этом ценность работы существенно не уменьшится, так как она по-своему освещает и теоретически объясняет многие важнейшие стороны политической истории Индии второй половины XX в.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Р.В. Brass. The Politics of India Since Independence. Cambridge, 1995, p. 226.

2 См., например: Federalism in India. Origins and Development. Ed. by N. Mukarji, B. Arora. New Delhi, 1992. Среди западных индологов также имеется большая группа сторонников прочности и органичности индийского варианта федерализма и демократии. При этом они исключительно высоко оценивают последние достижения Индии на этом пути, а именно неоднократное успешное проведение всеобщих выборов в парламент (см., например: Р. Oldenburg. The Thirteenth Election of Indias Lok Sabha. - Asia Society. N.Y., August 1999 ).

3 Г. Baumgartner, W. Bucley, T. Burns. Meta Power and Relation Control in Social Life. - Social Science Information. Vol. 14 (1975), p. 49-78.

4 А. Г. Бельский, Д.Е. Фурман. Сикхи и индусы. Религия, политика, терроризм. М., 1992, с. 88-91.

Permanent link to this publication: