Libmonster ID: U.S.-1080

Глава четвертая

"Программа торгово-промышленной политики Империи"

I. Содержание и сущность "покровительственной системы"

Основой всей экономической политики, направленной на капиталистическую индустриализацию страны, была официальная "программа торгово-промышленной политики Империи", или, что то же самое, "покровительственная система". Ее обоснование, экономические задачи, целевое назначение и способы осуществления были сформулированы для всеобщего сведения еще в первых ежегодных докладах Витте о росписи государственных доходов и расходов, относящихся к 1893 - 1896 годам. Классовый же и политический смысл покровительственной системы может быть вскрыт на материале более поздних секретных докладов Витте 1899 - 1900 гг., опубликованных лишь в советский период1. Своим происхождением секретные доклады непосредственно обязаны разногласиям в верхах по основным вопросам экономической политики. Поэтому они содержат наиболее аргументированное обоснование последней и раскрывают такие ее стороны, о которых Витте в своих ежегодных докладах о росписи из-за тех же расхождений предпочитал умалчивать. В особенности это относится к вопросу о привлечении иностранных капиталов как органической части покровительственной системы. В то же время в докладах о росписи отчетливо раскрывались государственно-капиталистические способы насаждения промышленности, тогда как в секретных докладах Витте не считал нужным на них останавливаться2.

О смысле "программы торгово-промышленной политики Империи" было вполне отчетливо сказано еще в докладе о росписи на 1894 г.: "При громадном разнообразии климатических и почвенных условий и неисчерпаемых естественных богатствах" Россия "заключает в себе все данные для полной национально-экономической независимости в будущем". Далее указывается, что "для достижения этой высокой задачи, по глубокому убеждению министра финансов, недостаточно одного таможенного покровительства". В его рамках правительство должно иметь возможность "широко воздействовать на народную промышленность, направляя ее в ту или другую сторону соответственно общегосударственным экономическим потребностям". Таким образом, "по убеждению министра финансов", основополагающая общая мера экономической политики - высокая таможенная охрана - является недостаточной и должна быть дополнена государственно-капиталистическим воздействием на промышленность, и в первую очередь на те ее отрасли, которые надо развивать "соответственно общегосударственным потребностям". Тогда и "таможенное покровительство сможет более успешно выполнить свое назначение"3.

В 1896 г. в докладе о росписи на 1897 год Витте возвращается к тому же вопросу, отвечая и на критику "покровительственной системы". За последние 20 лет, пишет


Продолжение. Начало см.: Вопросы истории, 2006, N 12; 2007, NN 1 - 3.

стр. 70


он, правительство твердо стояло на почве покровительства промышленности, и результаты, достигнутые за это время, оправдывают такую экономическую политику. Конечно, "предстоит еще пройти длинный путь" ранее, чем удастся создать "вполне окрепшую и широко раскинувшуюся национальную промышленность, равномерно удовлетворяющую все отрасли народной экономии", но такое время наступит тем скорее, чем "энергичнее будут заботы о воздействии на рост промышленной жизни в стране также и всеми другими способами"4.

Как видим, в докладе 1896 г. прежде всего подчеркивается незыблемость высокой таможенной охраны, увенчанной таможенным тарифом 1891 года, и то, что достижение "полной национально-экономической независимости в будущем" - это долгий и нелегкий путь. И, наконец, прямо говорится о необходимости воздействия на промышленность "всеми другими способами", тогда как в предшествующем докладе такое воздействие связывалось только с планами широкого кредитования промышленности Государственным банком, которое вскоре пришлось свернуть вследствие проведения денежной реформы 1896 - 1897 гг., перейдя к иным методам государственно-капиталистического воздействия. Широкая формула ("все другие способы") в рассматриваемом докладе охватывает разнообразные методы такого воздействия на промышленность, которые уже использовались с 1893 - 1894 гг. полным ходом5.

В предшествующем докладе о росписи на 1894 г. Витте особо подчеркивал, что промышленного развития страны "требуют насущные интересы земледелия". Когда промышленность разовьется, пишет он, не будет "особенной надобности в поисках для русского хлеба иностранных рынков" и будут устранены "затруднения, неразлучные с обширным вывозом". В 1896 г., отвечая на критику "покровительственной системы", Витте приходится признать, что, пока промышленность не разовьется, "страдают интересы непосредственного потребления". Но это, говорит он далее, неизбежно, ибо "общий закон органического развития - неизбежность жертв для достижения великих целей - вполне применяется и в области экономического роста государства". Можно придерживаться разных точек зрения по вопросу о том, что предпочтительнее - напряженное развитие промышленности в короткие сроки или развитие более слабое и замедленное. Но раз правительство продолжительное время "с неуклонной строгостью и последовательностью держалось покровительственной системы", то преждевременное ее ослабление было бы "крупной политической ошибкой и источником глубоких потрясений в хозяйственном организме страны". В истории материальной культуры каждого государства "насаждение промышленности считается чрезвычайно важным поворотом в экономической жизни народа". Исключительно земледельческие страны являются более бедными, но Россия и при нынешнем уровне ее промышленного развития уже "не исключительно земледельческая страна". Под влиянием промышленности условия ее хозяйственной жизни глубоко изменились, "Переустройство экономического уклада огромного государства по типу сельскохозяйственной страны было бы равносильно экономической катастрофе", причем такой поворот не улучшил бы "положения сельского хозяйства в его отношениях к международному рынку", где оно является беззащитным6.

Изложенные в рассмотренном докладе доводы в пользу системы таможенного протекционизма были адресованы в первую очередь его главным противникам - полукрепостникам-помещикам. Об этом свидетельствует и другой важный документ - записка Витте 1897 г., направленная против экономических домогательств реакционных помещиков7. Раздел записки "О покровительственных таможенных тарифах" представляет собой лишь более стройное изложение сказанного в докладе о росписи на 1897 год. Витте утверждает, что противники протекционизма исходят только из частнохозяйственных интересов, оценивают протекционизм "с потребительской точки зрения", а не государственной7. Несколько подробнее обоснован в записке вопрос о "беззащитности" сельского хозяйства. Большинство промышленных стран проводит особый сельскохозяйственный протекционизм, который, в сущности, исключил возможность "равноправного обмена на почве свободной торговли". Земледельческая страна, отказавшаяся от промышленного протекционизма, тем самым поставила бы себя в условия "вполне очевидной, неприкрытой эксплуатации своих производительных сил". С таким положением вынуждены мириться зависимые страны, но "великая мировая держава не может согласиться на такое унизительное положение экономической данницы"8.

Еще в бытность управляющим Юго-Западными железными дорогами Витте стал ярым сторонником и пропагандистом взглядов Ф. Листа, являвшегося родоначальником "воспитательного протекционизма", типичного для домонополистического капитализма XIX века9. В листовском обосновании протекционизма сочетались два его "теоретических" обобщения - о производительных силах и о стадиях хозяйственного

стр. 71


развития. Лист считал, что от первобытных стадий нации исторически переходят к земледельческой, затем к земледельческо-промышленной ("мануфактурной") и, наконец, к высшей, пятой стадии, на которой все отрасли - промышленность, сельское хозяйство и торговля - достигают полного развития. Свободная торговля соответствует только интересам наций, достигших пятой стадии развития (к началу 1840-х годов, по мнению Листа, это были лишь Англия и отчасти Франция). Для остальных стран Западной Европы, начавших переход от третьей к четвертой стадии и далеких еще от достижения пятой стадии, свободная торговля является чуждой и вредной с точки зрения их национальных интересов. Она лишает их возможности сделаться индустриальными экономически независимыми странами и обрекает на роль поставщиков дешевых сельскохозяйственных товаров. Идею свободной торговли Лист считал порождением "космополитической" английской экономической теории (школы Смита-Рикардо). Сам же он развивал "национальную экономию" - учение о развитии национальных производительных сил, которое противопоставлял понятию наиболее целесообразного международного разделения труда, выдвинутому классической буржуазной политэкономией.

Стремление к единому национальному государству, естественное в условиях раздробленной полуфеодальной Германии 1840-х годов, у Листа переплеталось с задачей достижения экономической самостоятельности и независимости в мировом хозяйстве. Признавая, в отличие от позднейшего наступательного протекционизма, что свобода торговли отвечает интересам индустриально развитых стран, он рассматривал протекционизм как меру временную, воспитательную. Таможенная охрана нужна, по его мнению, лишь до тех пор, пока промышленность не окрепнет и протекционизм в качестве основной меры экономической политики не изживет себя10.

Придерживаясь в основном идей "воспитательного протекционизма" и пропагандируя их, Витте еще в 1880-х годах внес в концепцию Листа свои добавления, вытекавшие из конкретных условий российской действительности и тех изменений, которые произошли к этому времени в мировой экономике. Так, Витте вслед за Листом повторяет, что с развитием промышленности совершенствуется и земледелие, повышается внутренний спрос на его продукты. Но к этому он добавляет, что сбыт зерна на международном рынке становится все менее выгодным из-за роста конкуренции со стороны заокеанских стран. Поэтому развитие собственной промышленности в перспективе настолько расширит внутренний рынок для продуктов земледелия, что в конечном счете избавит его от необходимости ориентироваться на сбыт продукции за границей.

Витте несколько переиначивает применительно к России и положение Листа о достижении национального единства и экономической независимости. Могущество России основывалось до сих пор на ее национальном единстве, считал он, но страна еще не испытала благодетельных последствий покровительственной системы, которая может освободить ее от влияния чужеземной политики и развить бесчисленные естественные богатства, находящиеся в летаргическим состоянии. Россия, полагал Витте в 1880-х годах, еще недалеко ушла от чисто земледельческих стран, которые в экономическом и политическом отношении зависят от промышленно развитых иностранных государств. Последние, в частности, покупают импортируемые ими сельскохозяйственные продукты только в количестве, недостающем им сверх собственного сбора хлебов. Таким образом возникает зависимость России от величины урожаев в промышленных странах. Вот почему покровительственная система является в конечном счете средством достижения национальной независимости и могущества.

Следовательно, Витте держался вполне отчетливых позиций в вопросе о сущности "протекционной системы" Листа, дополняя ее собственными соображениями применительно к условиям России и мировой экономики конца XIX века. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Витте делает особое ударение на национальном моменте - могуществе и независимости России, что, очевидно, служило совмещению неизжитых славянофильских симпатий Витте с особым смыслом в России покровительственной системы и выросшей из нее политики капиталистической индустриализации страны.

Несомненно, что из этого совмещения выросло и особое добавление к покровительственной системе, принадлежавшее исключительно самому Витте, а не его, говоря современным языком, "мозговому тресту"11 и заключавшееся в усиленном насаждении промышленности государственно-капиталистическими методами.

Несколько позднее в процессе осуществления покровительственной системы возникли еще два существенных, чисто российских дополнения. Одно из них заключалось в органическом включении в покровительственную систему импорта иностранных капиталов, о чем не помышляли ни Лист, пи его последователи в западноев-

стр. 72


ропейских капиталистических странах или США. Другое дополнение относилось к влиянию промышленного развития на российское сельское хозяйство, даже по сравнению с сельским хозяйством Германии времен Листа отличавшееся значительной технической и социальной отсталостью.

С официальным обоснованием необходимости импорта иностранных капиталов Витте выступил публично 1 марта 1899 г. на заключительном заседании комиссии по улучшению хлебной торговли12. Программная часть этого выступления начинается с признания того факта, что "основную отрасль народной производительности составляет у нас сельское хозяйство". Но история показывает, говорил далее Витте, что "исключительно земледельческие страны... обречены играть роль колоний-данниц по отношению к богатым промышленным странам, являющимся как бы метрополиями"13. В земледельческих странах невозможно "ни развитие интенсивного хозяйства, ни накопление капиталов". Здесь нет места и "широкому размаху предприимчивости", слабое применение находят технические знания, и даже "обеспечение народа насущным хлебом" зависит от "многоразличных случайностей", природных и климатических. Витте был "убежден, что лучшее и самое действительное покровительство сельскому хозяйству заключается в покровительстве тому, что должно служить ему экономической основой", то есть в протекционной системе, направленной на развитие промышленности, которая создает эту основу - "обеспеченный внутренний сбыт для сельскохозяйственных продуктов и обеспеченный заработок для труда, не находящего себе приложения на земле".

Покровительственная система - явление временное, но длительное. Она "ложится тяжестью почти на все классы населения. Русскому человеку обходится дороже все, огражденное пошлиной. Это главный укор против протекционизма, и укор вполне справедливый". Но именно поэтому "приходится широко пользоваться обильными и дешевыми иностранными капиталами. Этим путем сокращается тяжелый период пребывания в школе" (протекционной системы. - И. Г.). Приток из-за границы "конкурирующего промышленного капитала" неизбежно будет сопровождаться "удешевлением цен и понижением промышленных прибылей". Это может задевать интересы лишь тех промышленников, которые, будучи защищены от ввоза иностранных товаров, пользуются поэтому завышенной прибылью и хотели бы увековечить такое положение. В отличие от импорта товаров, ввоз иностранных капиталов приводит самое большее к утечке из России до 10% стоимости товаров, произведенных на организованных "при помощи" иностранного капитала российских предприятиях, тогда как 90% стоимости этих товаров остается в России. Поэтому, считал Витте, надлежит всемерно содействовать притоку иностранных капиталов.

Значение секретных докладов 1899 и 1900 гг. не исчерпывается отчетливым раскрытием классовых и политических корней официальной экономической политики. Оба документа, в особенности доклад 1899 г., выделяются весьма откровенными и по-своему трезвыми оценками действительных успехов российской промышленности и признанием тяжести для широких масс проводимой сверху индустриализации страны. Доклад 1899 г. при этом насквозь полемичен, особенно в вопросе о привлечении иностранных капиталов. Главные противники иностранных капиталов - реакционные помещики - в докладе не названы. Не названы и их сторонники в верхах. Все это придает докладу сложный характер, и далеко не все выдвинутые в нем положения следует принимать за выражение действительных взглядов его авторов, поскольку многие из этих заявлений и утверждений были вызваны чисто тактическими соображениями. Более того, самому заглавию доклада использованием понятия "торгово-промышленная политика Империи" был придан сознательно тактический характер.

Вся практика экономической политики за предшествующие годы свидетельствует о том, что к этому времени Витте и его помощники действительно были убеждены в том, что "воспитательный протекционизм" в России сам по себе недостаточен, что без прилива иностранных капиталов в промышленность российская покровительственная система не сможет действовать сколько-нибудь эффективно. Однако сам принцип высокой таможенной охраны промышленности не нуждался в верхах в столь рьяной защите, которая содержится в докладе 1899 года. Высокий протекционизм фактически уже проводился правительством довольно единодушно более 20 лет. Давление реакционных помещиков и их публицистов в вопросе о протекционизме не оказывало значительного влияния ни на министров и членов Государственного совета, ни на самого царя. А вот в вопросе о привлечении иностранных капиталов - при действующей разрешительной системе организации акционерных обществ и многочисленных ограничениях для иностранцев - Витте приходилось непрерывно преодолевать сопротивление со стороны выражавших интересы помещиков мини-

стр. 73


стров земледелия, внутренних дел и юстиции, а также со стороны влиятельных местных сановников Кавказа или Средней Азии. В этом вопросе Николай II был особенно податлив и остро реагировал на давление, исходившее от царского окружения. Именно поэтому в докладе 1899 г. на первом плане поставлен вопрос о покровительственной системе, которую Витте подчеркнуто и, можно сказать, намертво связал с необходимостью беспрепятственного привлечения капиталов извне, разумеется, не затрагивая сложившейся разрешительной системы и принципа тщательного разбора каждого отдельного случая.

Коренное различие между Россией и колониальными (в указанном широком смысле) странами Витте усматривает в том, что Россия является политически независимой страной, которая "сама хочет быть метрополией". "Создание своей собственной промышленности - это и есть та коренная не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы", - пишет он14. В докладе 1900 г. еще более выпукло вскрываются основы "буржуазной" экономической политики самодержавия. Дальнейшее отставание русской промышленности угрожает политической независимости царской России - вот та мысль, которую всячески подчеркивает Витте в своих внешне приглаженных верноподданнических формулировках: "Медленный рост нашей промышленности затрудняет выполнение великих политических задач монарха"; "продолжающееся промышленное пленение русского народа ослабляет его политическое могущество"; "неполнота экономического развития может повлечь за собой и политическую и культурную отсталость"; "иноземная промышленность, укоренившись в глубинах народного потребления, может постепенно найти путь и для более тревожных иностранных политических влияний".

Итак, сохранение мощного государства крепостников-помещиков невозможно без развития промышленности. А это, по мнению Витте, требует серьезных и нелегких жертв, которые в течение длительного времени должна нести вся страна, не исключая и "землевладельцев". Как бы принимая бой с наиболее яростными противниками покровительственной системы из дворянского лагеря, Витте не жалеет в своем докладе красок для того, чтобы подчеркнуть тяжесть жертв, которые приходится нести для "выращивания" промышленности: населению приходится покупать иностранные изделия по ценам, повышенным вследствие пошлин, и почти столько же приплачивать и за изделия внутреннего производства. Например, за пуд чугуна англичанин платит 26 коп., американец - 32 коп., а русский - до 90 копеек; "возрастает стоимость жизни и богатого и бедного человека, напрягается до крайности платежная способность населения, во многих случаях прямо сокращается потребление... приплаты из-за пошлин особо тяжелым бременем падают на оскудевшие бюджеты землевладельцев и крестьян-земледельцев... Эти приплаты суть тяжелые жертвы, которые платит весь народ, и не от избытка, а от нужды" (с. 178 - 179).

Начав с того, что жертвы несут "и богатый и бедный", и землевладельцы и крестьяне, Витте дальше признает, что основная тяжесть покровительственной системы ложится на трудящиеся массы деревни: "Мы выплачиваем иностранцам за их товары почти столько же, сколько берет в год государство с народа в виде косвенных налогов. И если говорить о тяжести государственного бюджета для значительной части коренного населения империи, то эта дополнительная дань, уплачиваемая иностранцам, представляется уже прямо едва посильным бременем, особенно для земледельческого населения". При слабом развитии нашей промышленности, продолжает Витте, она "не только не в состоянии освободить население от тяжелых приплат за иностранные товары, но и свои продукты... продает по высоким монопольным ценам... экономические обстоятельства за последние годы сложились так, что бремя длящегося покровительства делается крайне тяжелым для населения; последнему становится уже слишком трудно содержать и себя и свою почти монопольную промышленность" (с. 180 - 181).

Разумеется, Витте не может и не хочет видеть главного препятствия экономическому развитию страны и основной причины бедственного положения трудящегося крестьянства - полукрепостнической эксплуатации его помещиками. В докладе 1900 г. он даже утверждает, что "малая требовательность русского крестьянина и невысокая заработная плата являются идя русской предприимчивости счастливым даром, дополняющим богатство русской природы", что население не находит в земледелии полного применения своему труду "из-за короткого периода производства" в сельском хозяйстве. А в докладе 1899 г. Витте объясняет слабое накопление капиталов в России тем, что "огромное большинство населения все еще занимается земледелием", где "производительность хозяйства дает избытки над потреблением" слишком скудные, причем значительную часть своих избытков "большинство населения... отдает в казну в виде налогов" (с. 182 - 183).

стр. 74


О состоянии русской промышленности Витте говорит в докладе 1899 г., имея в виду значительный рост промышленного производства за 1885 - 1896 гг.: "уже начали назревать в стране... плоды" протекционной системы. Но ввоз иностранных промышленных товаров еще очень значителен: "Наша внутренняя промышленность... все же еще количественно слишком мала" и далека от того, чтобы "дешево работать и отплатить всей стране за прежние жертвы дешевизной и изобилием своих изделий". Русская промышленность все еще далека от того, чтобы стать "не только питающимся, но и питающим органом отечественного хозяйства" (с. 179, 181)15. "Отечественные" капиталисты характеризуются Витте как "сытые, ревниво охраняющие свои монопольные прибыли", они "избалованны и приучены к большим заработкам" (с. 184, 188). У русской буржуазии, по его мнению, не хватает предприимчивости, знаний, нет здорового соперничества и подвижности капитала (с. 183).

Этой мрачной картине Витте противопоставляет, однако, несчетные выгоды, которые ожидают страну, когда ее промышленность разовьется до уровня передовых капиталистических стран "16. С перспективой развития промышленности Витте связывает и все свои надежды на исцеление безысходных противоречий российской экономики, особенно сельского хозяйства. И хотя Витте, как мы видели, отчетливо осознавал все тяготы, которые нес этот путь населению, об ослаблении покровительственной системы или налогового бремени, хотя бы частичном, он даже не помышляет. Витте утверждает, что существует только одна альтернатива: или политика дальнейшего длительного ограбления народных масс "в интересах создания промышленности", или отмена и ослабление "покровительственной системы", ведущие к гибели молодой русской промышленности и делающие "напрасными уже принесенные большие жертвы".

Витте искусственно заостряет эту, якобы единственно возможную альтернативу, которая "была бы роковой для нашего народного хозяйства", если бы правительство не имело возможности привлекать иностранные капиталы. Приток последних "является, по глубокому убеждению министра финансов, единственным способом" ускоренного развития российской промышленности: "Таможенный тариф 1891 г. был благодетельной мерой только потому, что предполагал последующие торговые договоры и приток иностранных капиталов; нельзя устранить эти логические его последствия иначе, как рискуя превратить и первоначальную меру в вредную для народного благосостояния" (с. 183 - 184, 192). Больше половины доклада направлено на доказательство огромных выгод и отсутствия какой-либо опасности от ввоза капиталов для экономической, а тем более политической независимости страны.

Для того, чтобы понять дальнейшие рассуждения о роли капиталов в осуществлении задач покровительственной системы, необходимо ясно представлять себе те "теоретические положения" вульгарной политической экономии, из которых исходил не один только Витте, а вся современная ему буржуазная литература. В создании стоимости, согласно этой "теории", на равных началах участвуют три производительных фактора: естественные богатства, труд и капитал. Из них первые два были в России в избытке, тогда как в капиталах, наоборот, ощущался острый недостаток. Поэтому высокий уровень прибыли и процента на капитал объяснялся в России не высокой нормой эксплуатации, а недостаточным предложением капиталов. Этот вопрос тесно переплетался у русских буржуазных экономистов и правительственных чиновников с устоявшимся представлением о слабой предприимчивости и неподвижности русской буржуазии. В действительности и эти ее свойства также являлись следствием высокой нормы эксплуатации в России, возможностью применять самые грубые формы эксплуатации и приобщаться к старорусской прибыли, включая и высокие доходы в торговле от эксплуатации мелких производителей.

В особо покровительствуемых отраслях вся система их поддержки искусственно повышала уровень прибыли, что с особой очевидностью выявилось в начале подъема 1890-х годов. Спрос на продукцию металлургии и машиностроения стал повышаться, тем самым себестоимость продукции значительно снижалась за счет относительного падения накладных расходов. Немногие же привилегированные заводы, существовавшие в каждой отрасли, получали возможность сохранять высокие цены в силу своего полумонопольного положения. По всем этим причинам в правительственных кругах, и прежде всего в экономических министерствах, сложилось убеждение, что необходимо специально "возбуждать предприимчивость" и "насаждать" конкурентов немногочисленным полумонопольным заводам (см. ниже гл. 6).

В этом плане и отводилась особая роль иностранным капиталам, прилив которых равносилен росту предложения капиталов в стране, удешевляет процент, ведет к росту производства, усиливает конкуренцию внутри страны и дает новое применение труду. В результате же таким образом развиваются производительные силы, растет

стр. 75


предприимчивость русской буржуазии и значительно приближается создание сильной российской промышленности и экономической независимости страны.

Говоря, что "наша торгово-промышленная политика вовсе не построена на расчете обосновать весь дальнейший рост нашей промышленности преимущественно на иностранных капиталах", Витте утверждает, что иностранные капиталы "не больше как семена, которые на почве нашего собственного сбережения должны в ближайшем будущем породить национальные капиталы", "не более как возбуждающий фермент, имеющий серьезное значение не своими размерами, а той энергией, которую он развивает в малоподвижной нашей промышленной среде" (с. 189, 185).

В то же время Витте стремится доказать, что:

а) прилив иностранных капиталов невелик и не может иметь "угрожающего значения для огромного русского народного хозяйства";

б) приток иностранных капиталов стеснен многообразными законодательными и административными ограничениями и "происходит под самым строгим контролем правительства, как центральных его органов, так и местных";

в) ввоз капиталов не только экономически более выгоден, чем импорт иностранных товаров, но, в отличие от последнего, не угрожает экономической независимости страны, так как в конечном счете иностранный капитал будет ассимилирован национальной экономикой.

Аргументация доклада носит двойственный характер. Для того, чтобы убедить Николая II в правильности своей политики и отвести возражения не называемых им противников из царского окружения, Витте делает ударение на том, что привлечение иностранных капиталов "не опасно" (приток "невелик", "ограничен", "строго контролируется" и т.д.). О том, что ввоз капиталов недостаточен, о слишком "большом подчинении... властям" и "слишком серьезных ограничениях свободы" обращения иностранных капиталов (с. 185 - 190) говорится значительно более глухо.

В докладе утверждается, что "исторический опыт научает, что те живые силы, которые прибывают в страну вместе с капиталами, являются полезным, плодотворным вкладом в общую народную культуру могущественной нации, они ассимилируются в ней... становятся неразрывной частью самого народа. Только разлагающиеся нации могут бояться закрепощения их прибывающими иностранцами. Россия не Китай!" (с. 191).

В докладе 1900 г. Витте подкрепит это утверждение "историческими примерами": ведь и Англия, и Германия, и США первоначально развивали свою промышленность с помощью иностранных капиталов. Со свойственной буржуазным экономистам неисторичностыо Витте не делает разницы между переселением на заре капитализма гугенотской и фландрской буржуазии в Англию из-за религиозных преследований на их родине и быстрым ростом промышленности США с помощью английских капиталов в период расцвета капиталистической свободной конкуренции. Витте не отдавал себе отчета в том, что большой рост внутренних капиталов в США, в конечном счете освободивший их от "помощи" английского капитала, объясняется не только "оплодотворяющей ролью" последнего, но и тем, что США, в отличие от России, были полностью свободны от крепостнических пережитков. Стоя, разумеется, целиком на почве домонополистического капитализма, Витте не делал и различия между "притоком иностранных сбережений" и "предприимчивостью иностранных капиталов", между иммиграцией иностранных капиталистов в доимпериалистический период и экспортом капитала эпохи империализма. Между тем если иммигрировавшие в течение XIX в. в Россию капиталисты германского, французского, английского, шведского происхождения, значительно приумножив здесь свои капиталы, действительно ассимилировались, теряли экономические связи со своей родиной и, даже сохраняя с ней родственные связи (как, например, шведские Нобели), превращались в российских капиталистов, то импортируемые капиталы отнюдь не "ассимилируются", как это казалось Витте, в стране импорта.

Главную и даже единственную опасность Витте усматривал в том, что если в ближайшие десятилетия русская промышленность не сумеет развиться настолько, чтобы удовлетворить внутренние потребности и занять прочные позиции на рынках Турции, Персии и Китая, то "растущая иноземная промышленность сумеет прорваться через наши таможенные преграды и водвориться как в нашем отечестве, так и в сказанных азиатских странах" (доклад 1900 г.). Это означало бы не только потерю Россией ее экономической независимости, но и крах всей внешней экономической политики царизма, рассчитанной на "установление таких отношений, что процент на капиталы, полученные нами из Европы, мы выплачивали бы из нашей выручки от вывоза в Азию" (доклад 1899 года, с. 189).

Дань иностранному капиталу - вообще "не слишком большая" и к тому же "в перспективе" покрываемая за счет стран Востока - не представляла, по убеждению

стр. 76


Витте, ни политической, ни экономической опасности. Внутреннее накопление капиталов в России было недостаточно и притом в большей своей части поглощалось государственными и ипотечными займами. Тем не менее до половины государственных и ипотечных займов было размещено за границей. Можно было бы, как указывал Витте в докладе 1900 г., направить внутренние капиталы в промышленность, но тогда весь государственный и ипотечный долг перекочевал бы полностью за границу, а "это могло бы ослабить нашу политическую независимость", так как позволило бы иностранным биржам оказывать давление на внешнюю политику России.

Во время обсуждения доклада 17 марта 1899 г. у царя Витте высказался гораздо более откровенно. Он прямо выразил опасение, "как бы за границей не явилось такое течение, которое, уразумев все значение иностранных капиталов для прогресса России" и укрепления ее экономического и политического значения, не стало бы противодействовать вывозу капиталов в Россию. При этом Витте сослался на действия Бисмарка, который "не мытьем, так катаньем" закрыл России доступ на германский денежный рынок. Витте утверждал, что с точки зрения собственных интересов иностранные правительства, допуская импорт капиталов в Россию, "совершают политическую ошибку" - создают себе "еще более страшного соперника". Витте хотел бы лишь одного: чтобы "нескоро еще народились такие государственные люди, которые стали бы", подобно Бисмарку, воздвигать препятствия движению иностранных капиталов в Россию17.

Витте был настолько убежден в необходимости самого широкого прилива иностранных капиталов в Россию, что "склонен был предложить" в докладе 1899 г. вплоть до заключения нового торгового договора с Германией в 1904 г. не ставить "решительно никаких преград" импорту капиталов. Не сделал он этого, по его собственному признанию, только потому, что вынужден был считаться "с направлением мысли в некоторых кругах общества", Поэтому Витте ограничился лишь тем, что просил царя дать согласие на продолжение привлечения иностранных капиталов, "постоянными колебаниями и стеснениями" не пугать иностранных капиталистов, и без того неохотно идущих в Россию18. Такой "ультимативной" постановкой вопроса19 Витте добился подтверждения своей торгово-промышленной политики в целом, включая и согласие царя на продолжение установившейся в последние годы "линии поведения в отношении иностранных капиталов".

В принятом по докладу решении Николая II подтверждались "незыблемость" российского протекционизма и "допущение и впредь неизбежного... участия... иностранных капиталов и предпринимателей" в развитии российской промышленности. Подчеркивалось также значение денежной реформы для усиления прилива иностранных капиталов. Однако в решении были сделаны и прямые уступки противникам привлечения иностранных капиталов, в частности, министру иностранных дел М. Н. Муравьеву, который в своем выступлении на совещании фактически выразил в более умеренной форме позицию Шарапова, Бутми и Оля20. В решении была подтверждена нежелательность сосредоточения в руках иностранных компаний крупных поземельных владений. Были подтверждены не только "общие начала" разрешительной системы акционерных обществ, но и подчеркнуты "особливые ограничения" на участие иностранцев в правлениях обществ, а также право центральных ведомств и местных властей вводить в административном порядке дополнительные ограничения для такого участия21.

Эти не устраивавшие его решения совещания Витте пытался нейтрализовать в административном порядке через Комитет министров, не затрагивая принципиального отношения к иностранному капиталу, а добиваясь будто бы лишь упорядочения практической деятельности акционерных обществ, в которых участвовали иностранцы. Однако Комитет министров в лице управляющего делами А. Н. Куломзина разобрался в действительной сущности предложений Витте. Согласившись формально с доводами Витте о необходимости упорядочить акционерную практику, Комитет вложил в свое решение противоположное содержание, поручив Витте кодифицировать действующие ограничения для участия иностранцев в акционерных предприятиях и устранить существующие в этих ограничениях противоречия22.

Последней крупной попыткой Витте существенно облегчить процедуру "допущения" иностранных капиталов в Россию явился доклад 1900 года. В нем вновь со всей остротой был поставлен вопрос о необходимости привлечения иностранных капиталов, приведены, как было показано выше, некоторые новые или более яркие аргументы, но вопрос об изменении административной практики в докладе 1900 г. больше не ставился. На первый взгляд может показаться, что новым в этом докладе является только малосущественный и чисто бюрократический вопрос о "заведовании" промышленностью в царском правительственном аппарате. В действительности

стр. 77


данный вопрос имел, однако, немалое значение для Министерства финансов23, создавая для него осложнения в проведении единой промышленной политики. Поэтому Витте добивался в докладе сосредоточения всей политики в отношении иностранных капиталов, ввиду особой важности этого вопроса, в руках министра финансов.

Разумеется, Витте не ставит вопроса о крупных организационных изменениях, вроде передачи Министерству Горного департамента, поскольку решение такого вопроса могло затянуться на годы. Не касается он больше и вопроса о каких-либо изменениях и даже разъяснениях действующего акционерного законодательства. При этом Витте, видимо, рассчитывал на то, что при существующем порядке вещей сосредоточение указанных функций в руках министра финансов значительно расширит возможность его инициативы в разрешении акционерного учредительства иностранцам даже в неподведомственных ему отраслях и даст возможность более широко использовать государственно-капиталистические методы экономической политики24.

В обстановке наступившего экономического кризиса и крупных международных событий этот доклад Витте остался нерассмотренным. И тем не менее Витте вплоть до отставки упорно продолжал вести свою линию, добиваясь в каждом отдельном случае через Комитет министров очередного разрешения на организацию акционерных обществ с участием иностранных капиталов. В конечном итоге эта последовательная линия Министерства финансов дала свои результаты. В высших правительственных учреждениях, Комитете министров и Государственном совете, становилось все меньше принципиальных противников привлечения иностранных капиталов в русскую промышленность. К концу пребывания Витте на посту министра финансов лишь немногие члены Комитета министров категорически выступали против учреждения новых иностранных акционерных обществ. Главным среди них по-прежнему оставался великий князь Александр Михайлович, занимавший пост главноуправляющего торгового мореплавания и портов25 и в течение ряда лет являвшийся рупором Шарапова в царском окружении. Его поддерживали государственный контролер Лобко, тайный советник Рухлов (впоследствии министр путей сообщения и активный участник Союза русского народа), иногда представители военных министерств. Но великому князю противостояло уже прочное большинство остальных членов Комитета министров, возглавляемое Д. М. Сольским. Прееемники Витте, полностью воспринявшие его позицию в вопросе о привлечении иностранных капиталов, встречали в Комитете полную поддержку. Получив же в момент отставки почетную, хотя и незначительную по влиянию должность председателя Комитета министров, Витте имел возможность в течение двух лет приобрести там еще больше сторонников своей позиции.

Для характеристики создавшейся в Комитете обстановки весьма показательны два дела о разрешении действия в России двум иностранным по уставу акционерным обществам. Первое из них - английское акционерное общество, созданное для экспорта из России продуктов животноводства, добивалось разрешения еще в 1902 году. Именно вокруг этого дела разыгрался последний конфликт между Витте и Александром Михайловичем. Вследствие этого решение вопроса задержалось на два года и дошло до Комитета министров лишь весной 1904 года. Но там Александр Михайлович, Лобко, Рухлов и другие оказались в меньшинстве, тогда как остальные 14 членов Комитета, и среди них такие фигуры, как Победоносцев, Муравьев, Дурново, решительно высказались за организацию общества, подчеркнув, что "участие иностранных капиталов в нашей торговле допускалось в широких размерах постоянно с самых давних времен и никогда о нежелательности подобного допущения вопросов не возбуждалось"26.

Той же весной 1904 г. в Комитете министров рассматривался вопрос о разрешении германскому "Акционерному обществу нефтяных продуктов" открыть действия в России для устройства и эксплуатации нефтеперегонного завода в Баку. Если в начале 1890-х годов "допущение" английских капиталов в нефтяную промышленность в Баку проходило в обстановке острых разногласий и энергичного давления со стороны Витте, то теперь с возражениями выступил один Александр Михайлович, который не встретил поддержки даже у Лобко и Рухлова и поэтому предпочел не записывать особого мнения по этому вопросу27. Показательно и то, что Николай II в обоих случаях утвердил мнение большинства, хотя влияние на него шараповцев и Александра Михайловича после отставки Витте резко усилилось28.

* * *

В докладе 1899 г. Витте писал: "Капиталы, знания и предприимчивость. Только эти три силы могут ускорить процесс образования вполне независимой национальной промышленности... школы, распространение образования, общего, технического, коммерческого, могут оказать в этом отношении благотворное влияние"29.

стр. 78


Распространение коммерческих и технических знаний составляло немаловажный аспект покровительственной системы.

Дело в том, что известная формула о свойственном России "недостатке в капиталах" предполагала у Витте (равно как и у Д. И. Менделеева) своеобразную трехзвенную интерпретацию, охватывая, наряду с действительно недостаточным накоплением капиталов в собственном смысле этого слова, и слабую предприимчивость российских капиталистов, и недостаточное распространение коммерческих и технических знаний и опыта. Став министром финансов, Витте сразу приступил к практическому решению задачи. Уже в 1894 г. он добился передачи из Министерства просвещения в Министерство финансов коммерческого образования, а в 1896 г. и издания специального законоположения о коммерческом образовании. Это привело к резкому расширению сети коммерческого образования. Если к моменту перехода этих функций к Министерству финансов во всей стране имелось всего 8 коммерческих школ, то к 1917 г. их было уже 147 с 20 тыс. учащихся. Из этой учебной сети 51 коммерческое училище относилось к средним учебным заведениям, а низшее звено было представлено 40 торговыми школами и 30 торговыми классами. Кроме того, функционировало 26 курсов коммерческих знаний. В 1897 г. был издан закон об организации сельских ремесленных учебных мастерских для распространения профессиональных знаний "среди сельского населения". В 1902 г. по другому правительственному решению на Министерство финансов возлагалось развитие технических знаний в рабочей среде, распространение художественно-промышленного и женского профессионального образования.

Помимо сети коммерческого образования и низшего профессионального обучения, Министерство финансов занялось расширением высшего технического образования. В течение короткого срока, между 1899 и 1902 гг., были организованы и начали действовать три политехнических института в Петербурге, Киеве и Варшаве, а также высшее горное училище в Екатеринославе. При малом числе высших учебных технических заведений в России значение возникновения этих новых институтов Министерства финансов трудно переоценить, тем более что все они отличались от ранее существовавших более продуманной организацией и более высоким уровнем преподавания и оснащения.

Например, в Петербургском политехническом институте впервые в России были организованы кораблестроительный и экономический факультеты. В Киевском институте наряду с технологическим факультетом был и сельскохозяйственный. В Варшавском институте были собраны все направления, которые в существовавших ранее институтах были представлены лишь порознь: горное, инженерно-строительное и механическое.

Вся сеть учебных заведений Министерства финансов была организована за счет средств местных самоуправлений и общественных организаций, с привлечением, кроме того, и средств частных капиталистов. В совокупности все эти средства превышали затраты государственных средств по смете Министерства финансов. На строительство институтов и остальной сети был затрачен 31 млн. руб., из них государственных средств только 11 млн. рублей. Две трети средств, расходуемых на текущее содержание учебных заведений, были внебюджетного происхождения30. Возникшие в некоторых крупных городах общества по распространению коммерческих знаний стали вскоре организаторами еще одного типа высших учебных заведений - коммерческих институтов, учрежденных в 1900-е годы в Москве, Киеве, Харькове и также подведомственных Министерству финансов и содержавшихся на внебюджетные средства. Учебную сеть Министерства финансов отличало от основной сети средних и высших учебных заведений и то, что она оказалась в известной мере огражденной от реакционных мероприятий Министерства народного просвещения. Не случайно, что после изгнания в 1911 г. министром просвещения Кассо либеральной профессуры из Московского университета значительная часть профессоров нашла пристанище в Московском коммерческом институте. Так покровительственная система сыграла определенную роль в развитии сети технического и коммерческого образования в России.. 31

3. О "тяжести" таможенного протекционизма и о размерах и структуре импорта капиталов на рубеже XIX-XX веков

Два главных устоя "торгово-промышленной политики Империи" - охрана российской промышленности от иностранной конкуренции с помощью высокого барьера таможенных пошлин и поощрение ввоза иностранных капиталов - породили специально посвященную им литературу. [В этой литературе наряду с ценными наблюдениями и достоверными выводами встречаются и мифы, порожденные пристра-

стр. 79


стиями или торопливостью исследователей. Один из таких мифов связан с представлениями о тяготах, налагаемых протекционной системой на народное потребление].

Российское фритредерство с самого возникновения имело двойственные истоки. С одной стороны, оно выражало стремление старого класса, являвшегося основным потребителем импортируемых предметов роскоши, высших сортов тканей, вин и т.п., покупать их по ценам, не отягощенным фискальными пошлинами. (В начале XX в. к этим помещичьим домогательствам присоединилось требование о беспошлинном ввозе "сложных" сельскохозяйственных машин.) В 1850 - 1860-х годах в российском фритредерстве появилось и стало играть заметную роль иное течение, выражавшее реакцию на полуторавековое господство крепостничества и крепостнического государства с его многообразным и противоречивым воздействием на экономику. "Свобода торговли" ассоциировалась у представителей этого течения с возможно меньшим вмешательством государства в экономику, а требование "свободы" хозяйственной деятельности от произвола правительственного вмешательства являлось важной составной частью комплекса экономических идей русского буржуазного либерализма середины XIX века. Поскольку же в 1850 - 1860-е годы формирование русской промышленной буржуазии как класса капиталистического общества не завершилось еще даже экономически, то носителем буржуазного либерализма в России оказалась в основном не буржуазия, а либеральные помещики. Это идейное течение с большими шансами на успех, чем славянофилы и реакционные помещики, противопоставляло себя революционным демократам и революционным народникам, а в 1880-х годах смыкалось с либеральными народниками.

Ничего общего с подобным экономическим либерализмом середины XIX в. не имели эпигоны русских фритредеров начала XX века. Они внесли чрезвычайную путаницу в оценку пореформенного российского протекционизма, сопровождая ее внешне убедительными, а по существу безграмотными цифровыми подсчетами. Наибольшее распространение получили в русской буржуазной литературе и проникли затем, к сожалению, и в некоторые советские издания подсчеты Саввина32, дополненные и доведенные до чрезвычайного абсурда М. Н. Соболевым, автором почти 900-страничного труда о таможенной политике России второй половины XIX в.33 и участника работ, связанных с подготовкой так и не заключенного нового русско-германского торгового договора34.

В указанной основной работе Соболева собран огромный фактический материал по всем таможенным тарифам с 1850 по 1891 год, а также изменениям пошлин по отдельным решениям почти за полвека. Но рассуждения автора, и особенно его цифры, не выдерживают сопоставления с действительностью.

Главный подсчет Соболева основан на итоговом подсчете Саввина, дополненном исчисленной им самостоятельно суммой "переплат русских потребителей на сырых материалах", и выглядит в итоге за 1900 год следующим образом (в млн. рублей):

Переплаты за изделия отечественной

промышленности

Таможенные пошлины за импортные изделия

Переплаты на сырых

материалах

Всего

237,7

140,7

253,3

631,7*

-----

* СОБОЛЕВ М. Н. Таможенная политика, с. 844 - 845. Два первых показателя взяты Соболевым у Саввина.

Под "переплатами" за изделия отечественной промышленности и Саввин и Соболев понимали разницу между российскими и заграничными ценами с учетом фрахта. Нет нужды входить в рассмотрение, как подбирал заграничные цены и исчислял фрахт предшественник Соболева. Достаточно сопоставить приводимые Соболевым цифры с данными о составе издержек производства тех же отраслей промышленности, полученными в результате обследования обрабатывающей промышленности в 1900 году35. Сопоставим данные о себестоимости и прибылях по трем позициям - по металлургии с машиностроением, хлопчатобумажной и шерстяной промышленности с теми, которые даны и в расчетах Соболева и в сводных балансах акционерных предприятий, публиковавшихся в "Ежегоднике" Министерства финансов36.

Сначала сравним подсчет Соболева за 1900 г. с данными о составе издержек производства по обследованиям 1900 года. Из общего итога затрат надо прежде всего выделить: А) расход материалов - хлопка, шерсти, металлов, а за вычетом их взять Б) всю остальную сумму затрат, в которую входят заработная плата, топливо и прочие расходы - цеховые, общезаводские и коммерческие. Последние по калькуляции ка-

стр. 80


питалистических предприятий содержали проценты по заемным средствам - как долгосрочным облигационным займам, так и краткосрочным банковским и коммерческим кредитам. Вся сумма затрат на материалы составляла по хлопчатобумажной промышленности 374,2 млн. руб., по шерсти 112,3 млн. руб., по металлургии и металлообработке, включая машиностроение, - 206,7 млн. рублей. Из приведенных выше соболевских "переплат" на материалах и таможенных пошлинах в общей сумме 400 млн. руб. к хлопку в 1900 г. относилось 129 млн, к шерсти - 46 млн, к металлургии и машиностроению - 94 млн. рублей. Все прочие затраты по тем же группам составили 146, 65 и 157 млн. рублей. Из 238 млн. руб. "переплат за изделия отечественной промышленности" - как называли Саввин и Соболев разницу между российскими и заграничными ценами с учетом фрахта по доставке заграничных готовых изделий в Россию - на первую группу падает 60, на вторую 22 и на третью -113 млн. рублей. Если, далее, вычесть из указанных двух групп расходов саввинско-соболевские "переплаты" и отнести их к будто бы "нормальным" затратам, которые "должны были быть" в условиях политики свободной торговли, то получается следующая своеобразная картина:

[Расчеты "переплат" за промышленную продукцию] в 1900 г. (в млн. руб.)

 

Хлопчатобумажная

Шерстяная

Металлургия и металлообработка

А) 1. Затраты на материалы фактические

374

112

207

В том числе:

 

 

 

2. "Переплаты"

129

56

99

3. "Нормальные" затраты

245

56

108

4. "Переплаты" в процентах к "нормальным" затратам

51

100

92

Б) 5. Прочие затраты фактические

146

65

157

В том числе:

 

 

 

б. "Переплаты"

60

22

113

7. "Нормальные" затраты

86

43

42

8. "Переплаты" в процентах к "нормальным" затратам

70

51

268

Валовая прибыль за 1900 г.*

46

18

-----

* Заметим, что отрасли, облагаемые акцизом, в том числе такие высокоприбыльные, как сахарная и винокуренная, не были охвачены обследованием 1900 года.

Валовая прибыль, отраженная в последней строке таблицы, в России показывалась до отчисления амортизации и, следовательно, завышалась. Цифра по текстильной промышленности охватывает всю отрасль, включая обработку льна и шелка, и тем самым еще более завышена. Показанным по металлургии и металлообработке 18 млн. руб. валовой прибыли противостоят по другим предприятиям 14 млн. руб. убытков, но так как часть металлургических предприятий могла попасть в сводке в раздел "Горное дело", то можно не вычитать из 18 млн. руб. по всей отрасли результаты по убыточным предприятиям.

Проделанное сопоставление саввинско-соболевских подсчетов с реальной отчетностью по структуре затрат и величине прибыли обнажает полную абсурдность этих подсчетов. Действительно, посмотрим на ""Переплаты" в процентах..." (4-я и 8-я строки нашей таблицы). Самые маленькие переплаты, и то в 50%, относились к хлопку внутреннего производства. Калькуляция заготовок хлопка и его доставки в Центральный промышленный район в 1900-е годы неплохо изучены и в буржуазной и в советской литературе. Цена российского хлопка действительно возрастала на фабриках Центрального района за счет дальности перевозок из Ферганы и монополизации хлопкозаготовок столичными банками и московскими хлопковыми фирмами. Значительная часть посреднической прибыли доставалась тому же крупному московскому капиталу, что не имело отношения к покровительственной политике.

"Переплата" по шерсти и чугуну подскакивает у авторов подсчета до 100%. Фантастичность удвоения цены металлов в переработке особенно подчеркивается тем, что она "исчислена" для 1900 года, когда цены на черные металлы в России и на Западе, по существу, почти совпадали.

стр. 81


Наконец, необоснованность саввинско-соболевских переплат по прочим затратам совершенно очевидна из 8-й строки таблицы. Достаточно указать на абсурдную цифру переплат по металлургии и металлообработке - 113 млн. руб., или 268%! На деле одна только заработная плата в этой отрасли по обследованию 1900 г. составляла 80 млн. руб., то есть вдвое больше, чем соответствующая цифра в строке 7-й, которая, по Саввину и Соболеву, должна характеризовать не только заработную плату, но и все "нормальные" затраты отрасли.

На этих несообразностях запутавшийся в своем фритредерстве Соболев не успокаивается. На следующей за расчетами по 1900 г. полустранице своего труда он нагромождает астрономические по тем временам суммы полувековых "переплат русского народа, вызванных таможенной политикой, за вторую половину XIX столетия".

Исходя из саввинской оценки переплат за 1900 г. и проецируя ее с соответствующими поправочными коэффициентами назад до 1851 г., Соболев выводит полувековую сумму переплат за изделия отечественной промышленности в 5,25 млрд. рублей. Его собственная, а не Саввинская сумма "переплат на сырых материалах", определенная для 1900 г. в 253 млн. руб., для полустолетия "может быть принята", по выражению самого автора, в 3,5 - 4 млрд. руб. (разумеется, в суммарный подсчет он включает все 4 миллиарда). Вместе с раздутой оценкой таможенных пошлин за вторую половину века в 4,5 млрд. руб. Соболев в итоге выводит для всех видов переплат "поразительную цифру около 14 - 15 млрд. рублей"37.

Тот факт, что абсурдные саввинско-соболевские подсчеты получили широкое хождение в русской буржуазной литературе начала XX в., далеко не случаен. Они были взяты на вооружение и помещичьей и буржуазной антимонополистической критикой. В самой природе формирующегося, а затем и сформировавшегося российского монополистического капитала была заложена стойкая тенденция использовать малейшие возможности для завышения цен на свою продукцию. Такие возможности, как будет показано ниже в главе 6, были и в 1890-х годах незначительны, о чем свидетельствуют и приведенные в последней строке рассмотренной таблицы невысокие суммы прибыли всей акционерной текстильной промышленности, металлургии и металлообработки. В их свете рушатся абсурдные многомиллиардные соболевские суммы "переплат", достигающие таких размеров, которые Англия по многоотраслевым каналам эксплуатации не могла выкачать из колониальной Индии XIX в., этой "жемчужины британской короны". В сущности, это невольно подтверждает сам Соболев, когда непосредственно вслед за своими подсчетами обнаруживает "еще один интересный факт, который свидетельствует о несостоятельности принятой таможенной системы" России: "по целому ряду товаров, в особенности сырых и полуобработанных материалов, обнаруживается при повышении пошлины одновременно возрастание ввоза и увеличение внутреннего производства, а в некоторых случаях даже возрастание ввоза и сокращение или неподвижность внутреннего производства"38.

Еще более обесценивает подсчеты Соболева то, что он пытался определить "переплаты" русских потребителей, совершенно игнорируя социальную структуру потребления (показанную, как мы видели, хотя только в основных чертах, у Д. И. Менделеева39). В сущности, Соболев постоянно путает покровительственные пошлины, особенно такие, как пошлина на хлопок и прочее текстильное сырье, с фискальными пошлинами, целью которых является только увеличение государственных доходов за счет непосредственных потребителей. Подобные фискальные пошлины должны быть при правильном экономическом анализе добавлены к государственным доходам от косвенных налогов на такие предметы широкого потребления, как сахар, водка и другие менее ходовые продукты.

Такие чисто фискальные таможенные пошлины фигурировали главным образом в одном разделе ввозимых товаров, которые в русской таможенной статистике объединялись под рубрикой "жизненные припасы". Среди них надо различать облагаемые фискальными пошлинами предметы потребления народных масс и предметы, исключительно или предпочтительно потребляемые эксплуататорскими классами и зажиточными слоями населения. К первым относится самый массовый из импортируемых товаров - чай, а также такой предмет широкого городского потребления, как сельди. Вторые включали дорогие заграничные вина, ткани, фрукты и т.п.

Все это отчетливо можно проследить по итоговой для дореволюционной науки работе Е. Куна о таможенном обложении в России40. По суммированным у Куна данным, импорт чая непрерывно увеличивался. Среднегодовой привоз чая с 1888 по 1902 г. составлял 2700 тыс. пудов, в 1903 - 1908 гг. - 3300 тыс. пудов, не считая до 1 млн. пудов ввезенного беспошлинно. В 1909 - 1912 гг. потребление составляло 3900 тыс. пудов при почти полумиллионе пудов, ввезенных беспошлинно. Стоимость ввозимого чая повысилась за это время с 40 до 48 и 56 млн. руб., а величина таможен-

стр. 82


ных доходов возрастала с 43 млн. руб. до 54 - 67 и 70 млн. руб. в последнем предвоенном пятилетии. Таким образом, обложение импортного чая достигало 140% к его стоимости в момент привоза его в российские таможни и составляло после обложения водки и сахара самую крупную статью косвенных налогов.

В отличие от чая, импортируемый кофе облагался в 1880 - 1890-х годах в размере около 30%, а затем, с поднятием пошлины в начале 1890-х годов, в размере 65%. Следовательно, кофе, не являвшийся тогда предметом широкого потребления, облагался значительно ниже, чем чай, а в абсолютной сумме давал в доход бюджета всего 3 - 4 млн. руб. в год. То же самое относится и к импорту цитрусовых, которые были обложены чуть выше, а в абсолютном размере в XX в. давали доход бюджету от 4 до 4,7 млн. руб. в год.

Зато на импортируемую сельдь пошлина повышалась в 1885 и в 1888 гг., а затем снова повысилась в 1,5 раза с 1905 года. Тем не менее потребность в сельди, указывает Кун, была столь велика, что даже повышение пошлины в 1,5 раза не приостановило рост потребления, которое увеличилось в первом пятилетии нового века на 40%, во втором пятилетии почти на 70 и в последнем пятилетии на 90%. Средний размер обложения сельди в процентах превышает обложение импортных виноградных вин, достигавшее 41% и спиртных напитков (38%), что давало годовой доход в 10 млн. рублей41.

Итак, мы видим, что фискальное обложение шло преимущественно за счет товаров массового потребления, а не товаров, покупавшихся преимущественно зажиточными слоями населения.

Общие итоги импорта капиталов в Россию за 7 лет подъема и за все 11 лет второго этапа российского государственного капитализма весьма внушительны.

За первое пореформенное 20-летие прилив иностранных капиталов составил 2,1 млрд. руб., из них 2 млрд., или 100 млн. руб. в год, были вложены в железнодорожное строительство. За следующие 12 лет до промышленного подъема 1890-х годов импорт капиталов выразился всего в 600 млн. руб., из них 75% в железнодорожное строительство (менее 50 млн. руб. в год). За 7 лет подъема иностранные вложения достигли почти 1,2 млрд. руб., а вместе с годами кризиса - 1,9 млрд., или 173 млн. руб. в год. В годы подъема значительная часть иностранных капиталов - почти 45% всего импорта - впервые была инвестирована в российскую промышленность. Остальная сумма была вложена в государственные гарантированные займы. В целом же за 11 лет из 1,9 млрд. руб. прироста иностранных капиталов 34% падало на вложения в промышленность, 27% на чисто государственные займы (из них большая часть была сделана для увеличения золотых запасов перед проведением денежной реформы) и 36% - на государственные и гарантированные железнодорожные займы.

Весьма характерно для рассматриваемого периода изменение роли внутренних капиталов в финансировании железнодорожного строительства. До начала 1890-х годов подавляющая часть железнодорожного строительства осуществлялась за счет привлечения капиталов извне, а размещение гарантированных железнодорожных займов на внутреннем рынке было незначительным. А за 1893 - 1903 гг. в железнодорожное строительство было вложено 2,3 млрд. руб., из них 1,2 млрд. внутренних средств и 1,1 млрд. руб. иностранного происхождения. Большую часть внутренних вложений составляли государственные средства, достигшие (без учета ассигнований на улучшение и расширение казенных железных дорог) 1,6 млрд. рублей. Из них только 400 млн. руб. были получены путем заграничных займов в годы кризиса, тогда как чистые вложения общебюджетных средств в строительство доходили до 1,2 млрд. рублей. Гарантированные правительством займы частных железнодорожных обществ стали частично размещаться в России, но большая их часть по-прежнему размещалась за границей на берлинской и амстердамской биржах, несмотря на изгнание Бисмарком российских государственных займов в 1889 году. Государственные займы 1893- 1896 гг. были целиком размещены на парижской бирже, после чего вплоть до 1901 г. там были размещены на небольшие суммы закладные листы Дворянского банка (около 100 млн. руб.) и еще на меньшую сумму 4-процентная рента.

В целом в годы подъема российское правительство не нуждалось в увеличении государственного долга на "общегосударственные нужды". Финансирование железнодорожного строительства велось за счет общих средств бюджета и традиционных иностранных денежных рынков. Одновременно проводились в крупных размерах конверсии государственного долга, заключавшиеся в обмене старых государственных и железнодорожных займов на новые с более выгодными условиями - уплатой меньших процентов и меньшими суммами ежегодного погашения основного долга. Во время конверсии в весьма крупных суммах производился обмен на российскую ренту42.

стр. 83


Конверсии не нуждались в финансировании иностранными денежными рынками, для них использовались в равной мере парижские и берлинские банки.

По подсчетам российского Министерства финансов в конце 1880-х годов во Франции находились российские государственные займы на сумму 2 млрд. франков (750 млн. новых золотых рублей). После перемещения займов из Германии во Францию сумма их увеличилась, включая новые займы 1893 - 1894 гг., до 4,5 млрд. по курсам дня, а за счет повышения их курсовой цены возросла до 5 млрд. франков, или 1875 млн. золотых рублей43.

Во второй половине 1890-х годов Россия еще меньше нуждалась в новых государственных займах. Однако Витте считал необходимым держать открытой возможность заключения в Париже новых российских займов. Более того, понимая, что чрезмерная задолженность одной стране (в данном случае Франции) может привести к нежелательным последствиям, Витте в конце 1890-х годов сделал энергичные попытки расширить финансовые связи с Лондоном и Нью-Йорком. В условиях усилившихся противоречий с Англией и США на Дальнем Востоке (а затем и разразившегося мирового экономического кризиса) эти попытки не дали результатов.

Гораздо большую роль, чем займы, играли во время подъема и по сумме и по значению для русско-французских экономических и политических связей вложения французских капиталов в тяжелую промышленность России. При общем увеличении инвестиций в российские акционерные общества за 1893 - 1900 гг. на 700 млн. руб., свыше 60% падало на французские и франко-бельгийские капиталы, которые направлялись в Россию крупнейшими банками Парижа. Импорт капиталов из Франции шел, следовательно, по двум каналам, из которых во время подъема и вплоть до разгара кризиса решающее место занимали инвестиции в промышленность, особенно после установления золотой валюты в 1896 году.

Положение России па французском денежном рынке было в 1890-е годы исключительно благоприятным и по экономическим и по политическим причинам. Рост российской экономики и улучшение состояния ее государственных финансов, изобилие свободных денежных капиталов во Франции - все это благоприятствовало импорту капиталов, улучшению размещения российских займов на французском денежном рынке. Не меньшее значение имели и внешнеполитические причины. В русско-французском союзе Россия с самого момента его заключения несомненно была в военно-политическом отношении старшим партнером. Такое положение России не поколебалось сколько-нибудь значительно и во время экономического кризиса 1900- 1903 годов44.

В 1890-е годы Витте провел во Франции ряд акций, исключительно выгодных для российской стороны. Так, в 1894 г. он сумел разместить на французском денежном рынке китайский заем и извлечь из этого все политические выгоды, не вложив в эту операцию никаких средств, принадлежавших казначейству или российским капиталистам. За счет средств, полученных в Париже, был организован Русско-Китайский банк, в котором распоряжался Витте, а французские члены правления не имели никакого влияния. Заем 1896 г. имел такой успех, что подписка (заявки, предъявленные французскими капиталистами) в 19 раз превысила сумму займа. Во второй половине 1890-х годов курс русских займов на парижской бирже стоял даже выше французских государственных ценных бумаг, что существенно затрагивало интересы французского казначейства. Бюджетная политика во Франции строилась на весьма умеренном обложении налогами буржуазии, что вызывало систематический рост французского государственного долга, целиком внутреннего. Российские государственные займы становились для французских рантье более привлекательными, чем французские, что не могло не беспокоить французских министров финансов. Одной из мер в пользу французских займов был налог на заграничные займы во Франции. Витте категорически настаивал на сохранении исключительного положения для российских государственных займов на французском денежном рынке, требовал освобождения российских займов от налогов и т.д.

Разумеется, и в 1890-х годах при размещении займов происходили переговоры, делались завышенные запросы и взаимные уступки. И, конечно, и во Франции были отдельные группы буржуазии, не заинтересованные в размещении в Париже иностранных займов или рассматривавшие их как вредные для своих интересов45, подобно тому как были в России противники импорта капиталов, в частности, из Франции. Но такие группировки были во Франции маловлиятельны и ни в какой мере не определяли в 1890-е годы финансово-экономические и политические взаимоотношения России и Франции46. Имелись и органы печати, которые по тем или иным причинам могли систематически выступать против размещения российских займов в Париже или же доказывать их невыгодность для французских капиталистов-рантье. Крити-

стр. 84


ческие замечания по адресу российских ценных бумаг могли выражать интересы указанных выше групп капиталистов или, наоборот, инспирироваться заинтересованными в русских займах банками ради того, чтобы добиваться от российской стороны более выгодных условий для тех же французских банков. Подобный обмен мнениями между французской и российской прессой, а иногда и официальными лицами не прекращался и в самые лучшие времена для "русского государственного кредита" во Франции47.

О весьма значительном улучшении условий для русского государственного кредита в 1890-х годах свидетельствуют и чрезвычайно благоприятные результаты конверсии государственных займов за 1900-е годы. Так, за 10 лет с 1892 до 1902 г., при общем увеличении государственного долга (главным образом за счет огосударствления частных железных дорог) на 35%, доля рентных займов, не требовавших ежегодного погашения, возросла с 11 до 47% к суммарной величине государственного долга. Существенно снизилась и величина уплачиваемых ежегодно процентов. Средний процент по займам "на общегосударственные потребности" снизился с 4,83% в 1889 г. до 4,0 в 1902 г., по государственным железнодорожным займам с 4,62% до 3,90, а по всему государственному долгу - с 4,77 до 3,96%. Величина ежегодного погашения к общей сумме долга упала за тот же промежуток с 1,18 до 0,40%. В итоге в 1892 г. по долгу в 4,6 млрд. руб. уплачивалось ежегодно 264 млн, а в 1903 г. - 288 млн. руб. по государственному долгу в 6,4 млрд. руб., то есть при росте долга на 38% величина ежегодных платежей выросла всего на 9%48.

П. П. Мигулин, весьма критически относившийся к официальному курсу и практике российских государственных займов, называет 1895 - 1898 гг. "годами наибольшего расцвета нашего государственного кредита за границей", особо выделяя такие факты, как одинаковые курсы российских и германских государственных займов, а порой и более высокие расценки первых на биржах. 3-процентный заем 1891 г. с трудом был размещен французскими банками по курсу 79% от номинала, а через несколько лет такие же 3-процентные займы размещались по 92%, 3,5-процентные бумаги Дворянского банка - по 98%. Кредитные билеты Государственного банка беспрепятственно разменивались на иностранную валюту в любой стране без самого минимального вознаграждения за услуги. "Со всех сторон, - продолжает Мигулин, - сыпались предложения нам займов на самых выгодных условиях". Частные железнодорожные общества сумели воспользоваться этими предложениями и реализовать свои 4-процентные займы по курсу выше номинала, преимущественно, как подчеркивает Мигулин, на германском денежном рынке. И так продолжалось до второй половины 1898 г., когда "разражается в Западной Европе почти внезапно денежный кризис"49.

При оценке действительного значения огромного роста внешних долгов и иностранных инвестиций в российскую промышленность, имевшего место в годы подъема, необходимо различать две стороны вопроса - политическую и экономическую.

Совершенно очевидно, что крупный внешний государственный долг, к тому же с отчетливым преобладанием задолженности одной стране - Франции, таил в себе потенциальную опасность внешней зависимости царской России и в политическом смысле. Однако наличие такого рода зависимости во взаимоотношениях двух империалистических стран, политически самостоятельных и близких по уровню промышленного развития50, не могло определиться одной лишь величиной государственного долга. До сих пор не преодолены до конца унаследованные от экономического материализма механистические представления о том, что из экономической или финансовой зависимости при любых условиях неизбежно и как бы автоматически возникает и политическая зависимость. Между тем как раз пример России и Франции конца XIX - начала XX в. показывает, что не меньшую роль могут играть такие факторы, как политическая сила "должника и кредитора", влияние и положение каждой из сторон на международной арене, имевшие в данном случае решающее значение в сложном комплексе финансовых, экономических и политических взаимоотношений двух стран. Лишь действительно большое внутреннее и внешнеполитическое ослабление самодержавия в 1904 - 1907 гг., сопровождавшееся резким ростом внешней задолженности (имевшим целью спасение самого самодержавия), привело к тому, что финансовая зависимость царской России приобрела в известной мере характер внешнеполитической зависимости.

Указанными соображениями следует руководствоваться и при определении значения импорта капиталов для экономического развития России в конце XIX века. Несомненно, что скачок в промышленном росте страны не мог бы произойти без новых железнодорожных займов за границей и без иностранных инвестиций в российскую тяжелую промышленность. Но важно учитывать, что направление этих ин-

стр. 85


вестиций коренным образом отличалось от импорта капиталов в колонии и полуколонии, где они вкладываются исключительно в подсобные для метрополии отрасли. В России даже акционерные предприятия, контролируемые иностранными банками, были и оставались частью российской экономики, а не придатками экономики стран-инвесторов. Не менее существенно, что зависимость экономики страны от ввоза капиталов по сравнению с первым пореформенным тридцатилетием уменьшилась. Наиболее наглядно это проявилось в железнодорожном строительстве. На первом крупном его этапе 1860 - 1870-х годов оно было целиком осуществлено за счет иностранных капиталов, а на втором, еще более крупном этапе 1890-х годов - более чем наполовину за счет внутренних средств. Уплата высоких процентов по железнодорожным займам вместе с тем изолировала от всякого внешнего влияния железнодорожную политику, которая полностью определялась русским правительством.

Главным отрицательным последствием увеличения внешних долгов и иностранных инвестиций являлось растущее напряжение платежного баланса страны как следствие все больших сумм выплат процентов и дивидендов. Это вынуждало по-прежнему форсировать хлебный экспорт на условиях, невыгодных для экономики страны, а также прибегать к новым займам при неблагоприятной к тому ситуации на иностранных денежных рынках и без острой нужды в займах, как это происходило после смены подъема экономическим кризисом 1900 - 1903 годов.

Конечно, представление Витте и других безоговорочных сторонников привлечения иностранных капиталов в промышленность о том, что они "ассимилируются" (см. выше, §1), было в канун эпохи империализма устарелым и наивным. Однако утверждение Витте, что прорыв таможенных барьеров иностранными товарами представляет несравненно большую опасность для российской экономики и политической независимости, во многом отвечало действительности.

В российском импорте товаров второй половины 1890-х годов доля Германии доходила до 40%, а доля Франции не достигала и 5% (Бельгии - 4%)51. В германском импорте в Россию преобладали промышленные товары, конкурирующие с изделиями основных отраслей российской промышленности, как старой текстильной, так и новой металлургической. А самой крупной статьей французского вывоза в Россию - свыше 20% его общей стоимости - были вина, следом шли и другие изделия пищевой и легкой промышленности. Во всем российском ввозе металлов доля Франции составляла 3%, а доля Германии - свыше 50%. Напротив, прирост французских и франко-бельгийских инвестиций в России с 1890 по 1900 г. составлял, согласно П. В. Олю, 430 млн. руб., тогда как прирост германских был в три раза меньше. Из иностранных вложений в горную промышленность за 1895 - 1902 гг. на германские вложения падало менее 10% - 32 из 360 млн. рублей52.

Одним из следствий господствовавшей одно время ошибочной концепции полуколониальной зависимости России от своих империалистических союзников по Антанте было игнорирование глубоких экономических противоречий между Россией и Германией и, наоборот, утрирование и акцентировка сравнительно незначительных экономических противоречий с Францией. В свете приведенных данных видно, что такая трактовка нуждается в серьезной корректировке. Французская промышленность ничем не ущемляла российскую буржуазию на ее внутреннем рынке, а французские инвестиции лишь усиливали российскую промышленность, тогда как германские инвестиции приводили, главным образом, к созданию в России дочерних предприятий германских монополий. И, главное, российская буржуазия была в положении обороняющейся стороны перед лицом агрессивной наступательной промышленной политики германских монополий тяжелой индустрии. Исторические корни такой ситуации восходят еще к 1870-м годам - первому этапу российского железнодорожного строительства. В эти годы, когда все необходимые материалы и оборудование ввозились извне и даже беспошлинно, магнаты германской тяжелой промышленности привыкли рассматривать Россию как свой естественный рынок сбыта. Поэтому систематическое повышение российских таможенных пошлин в 1880-х годах стало одной из главных причин крушения политики Бисмарка, направленной на сохранение "союза трех императоров"53, и породило острейшие российско-германские экономические противоречия, не ослабевавшие вплоть до первой мировой войны и лишь еще более подогревавшиеся противоречиями внешнеполитических интересов двух стран.

4. "Покровительственная система" в буржуазно-помещичьей публицистике конца 1890-х годов

Главные устои покровительственной системы широко обсуждались в журналах и газетах того времени.

стр. 86


Оживленные споры сторонников протекционизма и "свободной торговли" (протекционистов и фритредеров), восходившие к 1850 - 1860-м годам, с новой силой разгорелись в конце 1870-х и в 1880-е годы, когда правительство резко усилило протекционизм. К концу 1890-х годов эти споры затихли, но все же временами возобновлялись на страницах повременной печати.

Позиция сторонников свободной торговли отражала в России прежде всего интересы помещиков, но в 1850 - 1860-е годы в качестве антипротекционистов по причинам, указанным в начале предыдущего параграфа, выступала также и почти вся русская буржуазная профессура.

По мере развития капитализма в России интересы части помещиков, не говоря уже о верхушке правящей бюрократии, все теснее связываются с экономическими интересами буржуазии. Вот почему и органы печати, явно выражавшие дворянско-помещичьи интересы, переходят на позиции протекционизма. Так, газета Каткова "Московские ведомости", стоявшая в третьей четверти столетия на фритредерской позиции, становится затем одним из основных органов протекционистов.

К концу 1890-х годов разногласия между протекционистами и фритредерами внутри буржуазного лагеря во многом сгладились. "Фритредеры" из безоговорочных антипротекционистов превращаются в критиков "крайностей" проводимого правительством протекционистского курса. Как признавал один из органов фритредеров, газета "Новости", протекционизм зашел настолько далеко, что полный отказ от него невозможен, так как привел бы к слишком большим потрясениям для народного хозяйства. Поэтому следует ратовать не за отмену таможенной охраны русской промышленности, а лишь за правильное ее применение. Газета "Новое время", которая стояла на протекционистских позициях и вела с "Новостями" длительную полемику, с удовлетворением констатировала сближение позиций в результате фактического отхода "Новостей" от фритредерства54. Либерально-профессорский "толстый" журнал "Вестник Европы", многолетний орган фритредеров, в конце 1890-х годов тоже стал видеть свои задачи не столько в теоретическом обосновании преимуществ "свободной торговли" и в предложениях отменить таможенную охрану, сколько в конкретной критике официального курса правительственной политики55.

В либерально-буржуазной критике протекционизма в 1890-е годы на первом плане стояли два момента: большие суммы, переплачиваемые потребителями промышленных товаров, и создание монопольного положения для особо охраняемых отраслей российской промышленности. Огражденные от иностранной конкуренции, русские промышленники могли получать высокие, по существу - монопольные прибыли, не заботясь ни о снижении стоимости, ни об улучшении техники производства и качества своей продукции. Неумеренная таможенная охрана препятствовала изживанию неподвижности и косности российских предпринимателей, их крайне недостаточной предприимчивости. Разумеется, сама российская буржуазия безоговорочно поддерживала протекционизм. Так, представители московской буржуазии, участвуя в комиссиях по подготовке таможенного тарифа 1891 г., почти во всех случаях рьяно выступали за максимальное повышение ставок таможенных пошлин56.

В качестве безоговорочных антипротекционистов в конце 1890-х годов выступают только выразители взглядов "диких помещиков" - публицисты из журналов "Русское обозрение" и "Русский труд". Они не утруждают себя теоретическими обоснованиями "свободы торговли": достаточно того, что 97% населения страны, за которое "болеют" помещики, переплачивают на покупке промышленных товаров столько-то миллионов рублей в год и что правительство тратит сотни миллионов рублей на покровительство промышленности, тогда как "сельским хозяевам" ничего не достается.

Редактор-издатель журнала "Русский труд"57 - пресловутый С. Ф. Шарапов58, безоговорочный противник всей официальной экономической политики, - продолжал и после укрепления золотой валюты считать ее бедствием для России. Шарапов и его окружение в 1898 - 1899 гг. активизируются в области пропаганды антипротекционизма и всячески раздувают опасность притока иностранных капиталов. Не случайно Шарапов систематически печатал в своем журнале "хронику иностранного нашествия", которую вел Оль.

Значение журнала Шарапова в русской буржуазно-помещичьей печати было невелико. Даже "Новое время" не считало нужным реагировать на полемические статьи "Русского труда". Тем не менее Витте в докладе 1899 г., отмечая, что "нападки на действующую торгово-промышленную политику продолжаются и даже обостряются", имел в виду прежде всего то влияние, которое Шарапов оказывал на царское окружение.

Если споры вокруг протекционизма имели к концу 1890-х годов уже более чем полувековую историю, то вопрос о привлечении иностранных капиталов в российс-

стр. 87


кую промышленность являлся новым и для русской печати, и для русской экономической литературы. До 1890-х годов "приток" иностранных капиталов в промышленность происходил преимущественно в форме иммиграции иностранных капиталистов, организующих свои единоличные или семейные (в акционерной форме) предприятия. Поэтому в представлении русских буржуазных экономистов иностранные капиталы ассоциировались главным образом с фигурами Кнопа, Вогау, Гужона, Листа, Жиро, Цинделя, Рабенека и т.п., которых даже националистически настроенная московская буржуазия давно считала своими. Западная буржуазная экономическая литература в конце XIX в. тоже еще жила представлениями об иммигрирующих вместе со своими капиталами предпринимателях, которые со временем ассимилируются на "своей новой родине", если только речь идет о стране политически независимой. Новейший для литературы того времени пример США, где во второй половине столетия прилив иностранных капиталов совершался и в старой и в новой формах, не нарушал устоявшихся представлений. Именно в США обезличенный импорт капиталов не приводил к экономической зависимости вследствие особых исторических условий развития там промышленного капитализма.

Неудивительно, что преобладающая часть русской буржуазной печати положительно относилась к притоку иностранных капиталов как фактору, ускоряющему рост промышленности и капиталистическое развитие страны. Конечно, считали представители этого направления, было бы лучше, если бы промышленность двигали вперед русские капиталисты. Но внутренних капиталов в стране мало, русские капиталисты инертны и непредприимчивы, огромные естественные богатства страны не используются. Следовательно, лучше двигаться быстро вперед с помощью иностранных капиталистов, чем плестись черепашьим шагом без них59. Правда, в конце 1890-х годов нельзя уже было не заметить, что импорт капиталов все меньше походил на иммиграцию иностранных капиталистов. Тем не менее импорт капиталов казался русским буржуазным публицистам несравненно выгоднее ввоза промышленных товаров. Вот почему они развивали ту же аргументацию, которая была в докладе Витте 1899 года: шум, поднятый в печати "квасными патриотами" вокруг распродажи национальных богатств страны, несерьезен, ибо втуне лежащие естественные богатства России огромны и пока лишь небольшую часть их удается оживлять с помощью иностранных капиталов60.

В 1898 - 1899 гг. вышла в свет работа Б. Ф. Брандта "Иностранные капиталы и их влияние на экономическое развитие страны". Выводы автора несколько позднее были кратко изложены им в официальном издании Министерства финансов "Россия в конце XIX века". "В общем необходимо признать, - говорилось там, - что иностранные капиталы оказали благотворное влияние на промышленное развитие страны путем распространения технических знаний, развития предприимчивости, создания новых промышленных центров и увеличения спроса на труд, имевшего своим результатом и возвышение цен на него... Большинство старых предприятий успело уже ассимилироваться и обратиться в русские; новые мало-помалу следуют по тому же направлению"61.

В это же время Витте открыл кампанию в пользу привлечения иностранных капиталов в органах Министерства финансов - ежедневной "Торгово-промышленной газете", еженедельнике "Вестник финансов, промышленности и торговли" и ежеквартальном журнале "Русское экономическое обозрение". Эти издания помещают большие статьи, вступают в полемику с сомневающимися, не оставляют без отклика или сочувственного цитирования в обзорах печати любые высказывания других газет и журналов в пользу иностранных капиталов. Главная роль в этой пропаганде была отведена "Торгово-промышленной газете", но основные материалы - в особенности статьи редактора всех трех изданий М. М. Федорова - одновременно печатались также в обоих журналах. С октября 1898 по март 1899 г. Федоров опубликовал серию из пяти больших статей "Письма о русской промышленности и иностранных капиталах", в которых была дана пространная аргументация в пользу привлечения иностранных капиталов62. Во второй половине 1898 г. вопрос об иностранных капиталах обсуждал также ряд других газет, а "Новое время" и шараповский "Русский труд" систематически печатали статьи и втянулись в полемику с Федоровым, который обстоятельно отвечал "Новому времени" и несколько пренебрежительно отмахивался от Шарапова63.

"Новое время" в своих довольно многочисленных статьях на экономические темы стояло не столько на буржуазных, сколько на правительственных позициях (особенно в вопросе о денежной реформе и протекционизме), однако газета в некоторой степени хотела учесть и интересы "сельских хозяев". Поэтому и в вопросе об иностранных капиталах "Новое время" занимало несколько двойственную позицию. В од-

стр. 88


них статьях газета безоговорочно высказывалась в пользу привлечения иностранных капиталов. Таковы, например, письма в редакцию К. А. Скальковского, который сам рекомендует себя в качестве прямого участника действующих в России иностранных предприятий64. Подобно Федорову, Скальковский явно обходит при этом невыгодные стороны привлечения иностранных капиталов, старается приуменьшить их высокие дивиденды, спекулятивный характер и т.п. В других же, не подписанных и как бы редакционных статьях "Нового времени", где также поддерживалась идея привлечения иностранных капиталов, обязательно говорилось и о теневых сторонах данного процесса, при этом либо выдвигались малореальные предложения по их устранению, либо делались заявления о том, что "необходимо что-то сделать", например, создать авторитетную комиссию "для разработки мер".

Чутье публицистов из "Нового времени" и особенно из "Русского труда" помогало им в какой-то степени видеть то, что выпадало из поля зрения либерально-буржуазного лагеря, а именно, тесную связь иностранных капиталистов с синдикатами и крупными банками, смущавшую нововременских экономистов и доводившую до бешенства Шарапова и Ко.

Однако "культурный помещик" спокойно взирал на прилив иностранных капиталов и даже ожидал от него всяческих выгод для развития интенсивного сельского хозяйства. Такова была, напр., точка зрения "Вестника русского сельского хозяйства"65, издававшегося братом известного художника - Н. В. Верещагиным, который был ревностным пропагандистом интенсивного животноводческого хозяйства по датскому типу и стремился практически осуществить свои предложения в собственном хозяйстве.

В январе-марте 1899 г. вся без исключения буржуазная печать высказалась по вопросу об иностранных капиталах. Толчком к этому послужило выступление против иностранных капиталов Московского биржевого общества, вызванное организацией новых английских предприятий в Баку, ростом цен на нефть и мазут и слухами о прокладке нефтепровода из Грозного к Черному морю. Витте вслед за Менделеевым считал ненормальным, что 70% нефтедобычи в виде сырой нефти и нефтяных остатков сжигаются в качестве "жидкого каменного угля" и только 30% превращаются в ценные нефтепродукты (27% - керосин и 3% - масла). Но во внутреннем спросе преобладало нефтяное топливо и лишь треть керосина и 20% масел потреблялись внутри страны, тогда как все остальное шло на экспорт "66. Витте всячески поощрял экспорт нефти, тем более что на мировом рынке в это время шла острая борьба Нобеля и других бакинских промышленников с Рокфеллером. Печать, отражавшая в этом вопросе интересы потребителей нефтяного топлива, наоборот, выступала против поощрения экспорта: иностранный капитал нужен для развития нефтяной промышленности, но нефть должна в основном направляться на внутренний рынок. Россия же ничего не потеряет, если на мировом рынке будет господствовать Рокфеллер67.

Московская буржуазия поставила вопрос "шире": "22 января 1899 г. было созвано собрание выборных Московского биржевого общества ввиду заявления промышленного сословия по поводу возрастающего захвата иностранными капиталистами русской, преимущественно добывающей, промышленности и появившихся сведений о домогательстве новой кампании, прикрывающейся русскими предпринимателями и ищущей нового разрешения на устройстве нефтепровода к Черному морю, имеющего целью достижение облегчения сбыту нефти в сыром виде за границу. Собрание единогласно постановило: о вреде общим русским интересам, наносимом сказанным положением, и опасности, которую представляет дальнейшее расширение проявляющейся деятельности иностранных капиталов в России, представить неотложно на усмотрение правительства"68.

Выступление московской буржуазии встретило поддержку только у Шарапова и отчасти в "Московских ведомостях". Все же крупные газеты и журналы с редким единодушием и с почти одинаковых позиций выступили против Московского биржевого общества69. Первым обрушился на него в статье "Откровенные ходатаи" Федоров, затем в разных вариантах повторили те же аргументы "Русские ведомости" и "Киевлянин", "Биржевые ведомости" и "Новое время". Благодаря иностранцам, обладающим техническим превосходством, писали, в частности, "Русские ведомости", вносится дух соперничества, которое служит спасительным коррективом крайностей действующей протекционной политики. Прилив иностранных капиталов удешевляет товары и улучшает их качество, повышает спрос на рабочую силу и увеличивает заработную плату. Отсутствие соперничества ведет к застою, рутине и промышленному упадку. Русские промышленники, пользующиеся почти монопольным положением, утрачивают предприимчивость и стремление к усовершенствованию и удешевлению

стр. 89


производства. Московское же промышленное сословие требует обуздания иностранных капиталов потому, что боится потерять свое монопольное положение на внутреннем рынке70.

"Общие русские интересы", писало "Новое время", во имя которых выступает Московское биржевое общество, слагаются не из одних баснословных прибылей, но и из интересов остальной массы населения, которое содержит и защищает государство и сверх того оплачивает высокий покровительственный тариф, создающий торгово-промышленной среде монополию в смысле: брать что бог на душу положит за изделия не всегда лучшего качества. Это является самым сильным аргументом в пользу иностранных капиталов, которые, увеличивая конкуренцию на внутреннем рынке, защищенном таможенными барьерами, хоть сколько-то облегчают положение русских потребителей и, следовательно, тоже действуют в известной мере "в общих русских интересах"71.

"Киевлянин" указывал, что ряд отраслей создается иностранными капиталами потому, что русские капиталисты в них не пошли. Что же выгоднее - ждать, пока русский капитал ими соблаговолит заняться, или воспользоваться иностранными и создать им известные выгоды? Столпами Московского биржевого общества являются Кноп, Вогау, Циндель, Лист, Гужон, Липгарт, Брокар, Келлер. Надо ли их охранять от новых Мейеров и Карлов?72. Последний мотив обыгрывался и "Новым временем": от имени Московского биржевого общества выступают бесчисленные москвичи с фамилиями на "он", "ау", "ист", "ар", "э", а через поколение новые иностранцы, осевшие на Юге, Востоке и в Баку, сделаются такими же поборниками "общих русских интересов"73.

Академик И. И. Янжул в "Биржевых ведомостях", как бы подводя итоги, отмечал, что выступления печати доказали следующее. Во-первых, иностранные капиталы приливают потому, что своих мало, а применения для них много. Во-вторых, иностранные капиталы приливают потому, что свои русские и обрусевшие промышленники, сидя за высокой стеной таможенного тарифа и получая и без того хорошие барыши, бездеятельны и не ценят достаточно всех великих выгод промышленной деятельности. В-третьих, они вопят и протестуют потому, что конкуренция им повредит, и потому, что они привыкли отождествлять свои собственные интересы с интересами всей России: "недаром же их обо всем спрашивают".

Янжул указывал также, что помимо таможенного тарифа приливу иностранного капитала благоприятствует в России еще низкое обложение промышленности прямыми налогами, низкая заработная плата и отсутствие социального страхования рабочих. В другом месте Янжул иронически советует московским промышленникам в качестве меры борьбы с иностранным капиталом добиваться повышения прямых налогов, введения подоходного налога и страхования рабочих за счет хозяев74.

Вся изложенная аргументация (за исключением разве "советов" Янжула) полностью совпадает с аргументацией, развитой Витте в его докладе 1899 года.

Но главный и самый интересный тактический ход Витте заключался не в этом. Не дожидаясь "высочайшего решения", Витте за две недели до рассмотрения своего доклада на совещании под председательством царя сделал его содержание предметом широкого гласного обсуждения. Вразрез с практикой царской бюрократии Витте обратился за поддержкой проводимой им торгово-промышленной политики к буржуазному общественному мнению.

1 марта 1899 г. на заключительном заседании комиссии по улучшению хлебной торговли, в которой наряду с чиновниками участвовали "представители всех трех отраслей народного труда" - помещики, торговцы и промышленники, Витте выступил с обычным министерским заключением по поводу проделанной комиссией работы, а затем неожиданно перешел к программной речи, излагавшей основы "торгово-промышленной политики" правительства, которая была разобрана нами выше (см. § 1).

Верноподданная буржуазно-помещичья общественность прежде всего пришла в крайний восторг от самого факта выступления Витте: впервые, отмечала газета "Свет", царский министр соизволил публично объяснить "общественности", в чем заключается экономическая политика правительства. "Раскрытие программы всей будущей финансовой политики очень льстит нашему самолюбию" - писали "Петербургские ведомости". Передовая "Биржевых ведомостей" была озаглавлена "Программная речь". Фритредерские "Новости", говоря о новой эре, возвещенной в речи Витте, которую "будут приветствовать 99% русского населения", с удовлетворением отмечали, что точка зрения правительства "объявлена перед представителями как сельского хозяйства, так и промышленности". Наступление новой эры "Новости" усматривали в том, что "восстанавливается доминирующее значение сельского хозяйства в нашей эконо-

стр. 90


мике" и ставится предел протекционизму"75. Федоров даже счел нужным разъяснить не в меру разошедшимся "Новостям", что никакой новой эры нет, и кратко повторил содержание речи Витте76.

Газета "Свет" увидела в речи Витте "решительное предостережение русским промышленникам, держащим в плену русского потребителя", и подчеркнул, что это предостережение "должно успокоить сельских хозяев". Ратующие за интересы сельского хозяйства "Московские ведомости" выделили в речи Витте то место, где он признал сельское хозяйство основной отраслью народного хозяйства77. "Новое время" в первом же своем отклике от 7 марта отметило, что речью Витте "устраняются самые поводы к недоразумениям, довольно распространенным в последнее время, будто наша экономическая политика вдохновляется стремлениями не только чуждыми, но чуть ли даже не враждебными сельскому хозяйству". И далее, излагая предложенный Витте путь подъема сельского хозяйства, газета писала: "Поэтому меры покровительства промышленности, если они достигают цели, являются и мерами покровительства сельского хозяйства. Гармония интересов тут налицо"78. Правда, в последующие дни "Новое время", напечатав по поводу речи Витте еще три статьи, внесло в эту оценку некоторые оговорки79. В одной из этих статей, озаглавленной "Покровительство сельскому хозяйству", газета утверждала, что тот факт, что протекционизм в конечном счете укрепит сельское хозяйство, не может служить помехой для покровительственных мер непосредственно в пользу сельского хозяйства. Как это ни сложно и трудно - надо организовать государственный кредит для сельского хозяйства.

Подлинный "сельский хозяин" весьма скептически отнесся к декларации Витте о значении сельского хозяйства. Сначала "Новое время" сообщило, что после речи Витте старейший предводитель дворянства Кривский принес ему благодарность от имени деревенской России за высказанные мысли и за сердечное к ней отношение80. А на другой день "Новому времени" сообщили "точные слова" Кривского. Он благодарил министра за то, что сельских хозяев пригласили в комиссию и дали им высказаться, и сказал, что "такое внимание лица высшего правительства успокаивает сельских хозяев и дает им надежду, что сельское хозяйство, 90% населения России, будут выведены из своего тяжелого положения"81.

Скептически, хотя и по другим причинам, отнесся к выступлению Витте либерально-профессорский и фритредерский "Вестник Европы". Журнал подчеркнул, что реально сельскому хозяйству Витте ничего не обещал, а самая мысль о временности протекционизма отнюдь не нова и высказывалась в прошлом при каждом повышении тарифа. Соглашаясь со взглядом Витте на иностранные капиталы, журнал полагал, что рассчитывать на них в качестве средства освобождения от протекционизма значит отодвигать это освобождение на неизвестный и крайне далекий срок. Поддерживая мысль Витте о "правовом раскрепощении крестьянства", журнал связывает хозяйственную отсталость крестьянства с невежеством и ратовал за "просвещение деревни"82.

Центральными вопросами в откликах на речь Витте оказались, следовательно, протекционизм, промышленность и сельское хозяйство, а отнюдь не вопрос об иностранных капиталах. О нем почти вся печать успела высказаться после выступления московских промышленников. Это подчеркивает другой либерально-профессорский журнал "Русская мысль", который возвращается к вопросу об иностранных капиталах и сочувственно цитирует изложенное выше выступление "Киевлянина" и итоговую статью академика Янжула83.

Несмотря на отдельные скептические высказывания, расчет Витте полностью оправдался, и он получил полную поддержку буржуазно-помещичьего общественного мнения.

Об этом за три дня до обсуждения доклада у Николая II авторитетно заявил не кто иной, как Шарапов. Программная речь Витте, пишет он в передовой "Русского труда", "расценивается всей печатью как блистательный успех Витте"84. Дальше Шарапов с кислым видом излагает сущность речи и упрекает Витте в коренном изменении позиции: в 1893 - 1894 гг. Витте защищал и провел устав Государственного банка, разрешавший явно инфляционистские кредиты промышленности и сельскому хозяйству, и, увы, полностью отошел от этого устава после денежной реформы85. Теперь, пишет Шарапов, все надежды возлагаются на прилив иностранных капиталов, а что касается огромных внешних платежей, то их покроет наша будущая промышленность, которая завалит иностранные рынки русскими товарами86. "Так осуществляется наша новая экономическая программа железной рукой русского Кольбера", - меланхолически заключает Шарапов, признавая свое поражение еще до совещания министров.

стр. 91


Новый этап в отношении общественного мнения к виттевской покровительственной системе, наметившийся в годы наступившего экономического кризиса, будет рассмотрен в главе 7.

(Продолжение следует)

Примечания

1. "Всеподданнейший доклад Министерства финансов о необходимости установить, а затем непреложно придерживаться определенной программы торгово-промышленной политики Империи" (1899 г.) и связанные с ним документы опубликованы мною в "Материалах по истории СССР" (т. 6. М. 1959) и, несколько ранее - в английском переводе и без упомянутых сопутствующих документов - проф. Т. фон Лауэ (по экземпляру, находящемуся в Библиотеке Конгресса США, см.: Journal of Modern History, 1954, vol. 26, N 1). "Всеподданнейший доклад министра финансов о положении нашей промышленности", датированный февралем 1900 г., опубликован значительно раньше: Историк-марксист, 1930, N 2 - 3.

2. До сих пор в наших исторических исследованиях не придается должного значения всеподданнейшим докладам о государственной росписи и другим правительственным и полуофициальным документам, публиковавшимся в 1890 - 1900 годах для всеобщего сведения. Это отразилось и на моей вводной статье к публикации в т. 6 "Материалов по истории СССР" 1959 года. Существенные неточности этой статьи исправлены в нижеследующем изложении виттевских документов.

3. Всеподданнейший доклад министра финансов о государственной росписи доходов и расходов на 1894 г., с. 8.

4. Всеподданнейший доклад министра финансов о государственной росписи доходов и расходов на 1897 г., с. 6. Курсив мой. - И. Г.

5. Среди них и систематические железнодорожные заказы для форсированного развития металлургии и машиностроения в 1894 - 1896 гг., в частности, и для привлечения иностранных капиталов в указанные отрасли. Эта важнейшая сторона российского государственного капитализма выявляется лишь целой серией архивных документов (см. ниже в гл. 6).

6. Здесь имеются в виду результаты таможенной войны с Германией и заключение торгового договора 1894 г., в котором были сделаны некоторые уступки в пошлинах на ввозимые из Германии промышленные товары взамен снижения германских тарифов на ввозимые из России продукты сельского хозяйства.

7. "Замечания министра финансов на записку губернских предводителей дворянства о нуждах дворянского землевладения" были представлены в Особое совещание по делам дворянского сословия. Опубл.: Исторический архив, 1957, N 4.

8. Там же, с. 152 - 154. Курсив мой. - И. Г. Почти одновременно, в июне 1897 г., с обстоятельной запиской в защиту "покровительственной системы" обратился к Николаю II и Д. И. Менделеев (см. о ней: ГИНДИН И. Ф. Д. И. Менделеев о развитии промышленности в России. - Вопросы истории, 1976, N 9, с. 210 - 211). В его записке также утверждается, что с "фритредерскими началами" не могут расстаться "чиновнические и вообще потребительские классы".

9. См.: ВИТТЕ С. Ю. Национальная экономия и Фридрих Лист. Киев. 1889. Основная работа Листа - "Национальная система политической экономии" - вышла в 1841 году.

10. В отличие от взглядов, распространенных в последующую эпоху, Лист был противником аграрного протекционизма.

11. Став министром финансов, Витте окружил себя целым сонмом помощников и консультантов по важнейшим вопросам экономической политики. Наиболее видными из них "по части промышленности" были его ближайшие заместители В. И. Ковалевский и М. М. Федоров, горячий сторонник протекционной системы Д. И. Менделеев, профессора И. И. Янжул и Н. П. Ланговой, а в области денежно-кредитных вопросов бойкий экономист А. Н. Гурьев, профессора Н. К. Бржеский и И. И. Иванюков. Большим влиянием при проведении денежной реформы 1896 - 1897 гг. пользовался крупный русский специалист по теории денег, сторонник "металлистической" теории профессор И. И. Кауфман, который неизменно был членом совета Государственного банка.

12. В предшествующие месяцы эта идея пропагандировалась на страницах печатных органов Министерства. Публичное выступление Витте было связано с предстоявшим обсуждением на высшем правительственном уровне его секретного доклада 1899 года (см.: Материалы по истории СССР, т. 6, с. 219, примеч. 8). Официальное изложение выступления, опубликованное на следующий день "Торгово-промышленной газетой", далее цит. по моей републикации (там же, с. 198 - 199).

13. Здесь понятие "колонии-данницы" дано в том его значении, которое оно имело в XIX в., то есть в домонополистический период, при неразвитом еще вывозе капиталов из стран-мет-

стр. 92


рополий. Преобладающей формой эксплуатации колоний и полуколоний было тогда использование их в качестве монопольного рынка сбыта промышленных товаров по завышенным ценам и вывоза по заниженным ценам продовольствия, технических культур и горнорудного сырья.

14. Материалы по истории СССР. Т. 6, с. 177. Последующие ссылки на доклад 1899 г. даются в тексте с указанием только страниц. Курсив здесь и далее мой. - И. Г.

15. В докладе 1900 г. Витте приводит более обстоятельные данные об отставании русской промышленности от промышленности ведущих капиталистических стран Запада, в частности, о резкой разнице в размерах производства на душу населения. Однако качественная характеристика русской промышленности гораздо ярче и откровеннее дается в докладе 1899 года.

16. "Народный труд... найдет для себя способы более полного использования и, следовательно, станет более производительным, вследствие чего повысится заработок всего рабочего населения... Потребности населения не только в сырье, но и в прочих предметах будут удовлетворяться в значительной степени продуктами своего собственного производства, следовательно, сократятся те приплаты иностранцам, которые в настоящее время поглощают значительную часть национального дохода... промышленно развитая страна покупает за границей только то, что ей невыгодно у себя производить... В стране разовьется свой собственный внутренний обмен... расширится и окрепнет... внутренний хлебный рынок, который будет тогда в состоянии дороже оплачивать сельскохозяйственные произведения... Доходность земли вследствие этого не может не возрасти. А это даст возможность хозяевам, и крупным и мелким, улучшить технику обработки земли... Повышение же сельскохозяйственной культуры не может не ослабить той резкой колеблемости урожаев, которая ныне так чувствительно потрясает все народное благосостояние. Постепенный рост обрабатывающей промышленности в стране, всегда сопровождающийся удешевлением продуктов, даст возможность и торговле пользоваться для экспорта не преимущественно сырьем, как теперь, а и промышленными изделиями... государственные финансы... приобретут значительно больше устойчивости и силы" (с. 177 - 178).

17. Протокольная запись обсуждения доклада Витте (Материалы по истории СССР. Т. 6, с. 202 - 203).

18. Эти признания Витте вычеркнул из протокольной записи своего выступления на совещании министров под председательством Николая II 17 марта 1899 г., см.: там же, с. 203.

19. Доклад действительно заканчивался несколько необычной для правительственных документов того времени фразой: "Если же программа сия не удостоится утверждения Вашего императорского величества, то всеподданнейше ходатайствую об указании мне, какую именно торгово-промышленную политику я должен принять к руководству" (с. 195). Разумеется, эта ультимативная концовка не могла относиться к таможенному протекционизму, а касалась лишь "покровительственной системы" в целом, вместе с импортом капиталов как необходимой ее составной частью. Характерно, что в тексте доклада 1899 г. Витте все время использует термин "протекционная система", который ассоциируется с понятием "таможенный протекционизм", привычным для Николая II и его окружения. Витте, разумеется, отстаивает здесь свою покровительственную систему, что и дало мне основание излагать сущность доклада 1899 г. в терминологии, общей для всей совокупности виттевских документов.

20. Муравьев, в отличие от реакционных публицистов, признавал полезность привлечения иностранного капитала в промышленность, но, выражая претензию помещиков на присвоение горной ренты, категорически возражал против перехода целых "массивов" горнорудных земель в руки иностранных капиталистов. Кроме того, он высказывался за привлечение иностранного капитала в промышленность не в предпринимательской акционерной форме, а исключительно в ссудной - облигационной, что было совершенно нереально (там же, с. 204 - 205).

21. Решение совещания см. там же, с. 205 - 208, а также комментарии к нему (с. 169 - 170).

22. См. там же, документы NN 5 и 6 на с. 209 - 216 и комментарии к ним на с. 170 - 171.

23. Это "заведование" было довольно запутанным. Лишь обрабатывающая промышленность имела непосредственное отношение к Министерству финансов, выполнявшему, по идее, также и функции министерства торговли и промышленности. Министерство земледелия и государственных имуществ, распоряжавшееся государственными горными заводами, имело в своем составе Горный департамент, в ведении которого находилась вся металлургическая промышленность. Касающиеся ее законодательные и административные мероприятия проводились указанным министерством и лишь согласовывались с Министерством финансов. Помимо того, в областях и краях с особым порядком административного управления большие осложнения в проведение промышленной политики Министерства финансов и, в частности, в учредительство новых акционерных обществ, вносили широкие права местных начальников. Туркестанский и Степной края управлялись военными генерал-губернаторами, подчиненными военному министру. Особые права имело Кавказское наместничество, управлявшее За-

стр. 93


кавказьем. Через генерал-губернаторов в некоторых районах Европейской России вовлекалось в разрешение акционерного учредительства и Министерство внутренних дел.

24. В докладе 1900 г. Витте, в отличие от доклада 1899 г., выражает эту мысль отчетливо, но сдержанно: промышленность нуждается "в ободряющем содействии со стороны правительственных органов, в руководящих указаниях, иногда в прямой помощи".

25. Это управление и было выделено из Министерства финансов (порты - из состава МПС) в особое Главное управление на правах министерства специально для великого князя, женатого на сестре Николая II.

26. РГИА, ф. 1263, 1904 г., д. 527, л. 230 - 237. Отрицательный отзыв Главного управления торгового мореплавания и портов от 20 марта 1903 г. и заключение Министерства финансов по этому отзыву от 21 мая 1903 г. см.: РГИА. Научно-справочная библиотечная коллекция "Печатные записки", N 1946. Обе записки и Особый журнал Комитета министров по данному вопросу содержат весьма интересный материал, характеризующий состояние российской торговли сельскохозяйственными продуктами и оценку ее положения в правительственных кругах.

27. РГИА, ф. 1263, 1904 г., д. 5723, л. 219 - 222.

28. Для иллюстрации этого усилившегося влияния приведу такой пример. В 1902 г. царем были безоговорочно утверждены журналы Комитета министров об организации двух акционерных обществ на острове Челекен, административно входившем в Туркестанский край. В конце 1903 г. в Комитете министров рассматривался вопрос об организации третьего - Московского нефтепромышленного общества "Челекен". Александр Михайлович, Лобко и Куропаткин предложили добавить к его уставу положение, что все акции должны быть именными, так как в Туркестанском крае запрещено приобретение земель иностранцам и евреям. Остальные члены Комитета министров возражали, ссылаясь на то, что в ранее организованных челекенских обществах все акции предъявительские и что достаточно уже существующего закона о запрете иностранцам и евреям, владеющим предъявительскими акциями, избираться в правления действующих в Туркестане акционерных обществ. Предлагаемое меньшинством ограничение именными акциями означало бы, по мнению большинства, "недоверие к русским людям", которые были среди учредителей третьего общества. Николай II, однако, согласился с предложением меньшинства и добавил: "Весьма сожалею, что разрешал ранее".

29. Материалы по истории СССР. Т. 6, с. 181 - 182.

30. КУТЛЕР Н. Н. Витте как министр финансов. В кн.: Новый энциклопедический словарь (Брокгауз и Ефрон). Т. 10, с. 839.

31. Далее опущен раздел 2 "Взгляды Д. И. Менделеева на покровительственную систему и индустриализацию России", содержание которого достаточно полно отражено в статье И. Ф. Гиндина, опубликованной в "Вопросах истории" (см. выше примеч. 8). Примеч. публ.

32. САВВИН Н. Н. Во что обходится России покровительство крупной промышленности. - Русский экономист, 1906, N 11 - 13.

33. СОБОЛЕВ М. Н. Таможенная политика России во второй половине XIX века. Томск. 1911.

34. См.: Периодические издания Министерства финансов (1865 - 1915). СПб. 1915, с. 84 - 90; СОБОЛЕВ М. Н. История русско-германского торгового договора. Пг. 1915, с. [I].

35. См.: Динамика российской и советской промышленности. Вып. 1. Ч. 1. М. 1929. Табл. 2, с. 66 - 67, 70 - 73, 76 - 77.

36. См.: Ежегодник Министерства финансов. Вып. 1906 - 1907 года, с. 286 - 289, где были опубликованы сразу сводные балансы по отраслям за 1896 - 1905 гг., объединенные впоследствии по 10 крупным отраслям в приложениях к работе: СТРУМИЛИН С. Г. Проблема промышленного капитала в СССР. М. 1925.

37. СОБОЛЕВ М. Н. Таможенная политика, с. 845.

38. Там же, с. 846. Курсив мой. - И. Г.

39. См. ГИНДИН И. Ф. Ук. соч., с. 211. Примеч. публ.

40. КУН Е. Развитие нашего таможенного обложения в последние десятилетия. Пг. 1917. Вышла в серии Министерства финансов "Материалы к пересмотру торговых договоров".

41. Там же (с. 30 - 46) рассмотрено обложение чая, кофе, фруктов, вин, спиртных напитков и сельди.

42. Особенностью рентной формы займов являлось отсутствие обязательства государства-заемщика производить погашение основного долга. Это освобождало казначейство от необходимости заключать новые займы, если государство не стремилось или не могло снижать общую сумму государственного долга. Напротив, при желании снизить государственный долг облигации рентных займов приобретались на бирже и изымались из обращения. Ввиду всех этих удобств рентные займы получили широкое распространение в XIX в. во всех странах с благоприятным положением государственного кредита.

43. См. Всеподданнейший доклад министра финансов о государственной росписи доходов и расходов на 1895 год, где особо подчеркивается, что французские банки и рантье заработа-

стр. 94


ли к середине 1890-х годов на русских займах полмиллиарда франков, а германские в результате враждебной акции Бисмарка на займах латино-американских стран, приобретенных взамен российских, потеряли много миллионов.

44. Резкое изменение соотношения внутри союза в пользу Франции наступило лишь после Русско-японской войны, во время первой русской революции. В последнее время ряд авторов стал относить изменение ролей партнеров в русско-французском союзе к более раннему периоду - к кризису 1900 - 1903 гг. (АНАНЬИЧ Б. В. Русское самодержавие и внешние займы 1898 - 1902 гг. В кн. Из истории империализма в России. М. -Л. 1959) или даже ко второй половине 1890-х гг. (СОЛОВЬЕВ Ю. Б. Франко-русский союз в его финансовом аспекте, 1895 - 1900. В кн. Французский ежегодник. 1961. М. 1962). Для доказательства такого вывода привлекается обширный и во многом новый документальный материал. Но, как ни парадоксально, именно новые документы, рассмотренные без учета их жанровой специфики и условий создания и в отрыве от всей совокупности ранее известных фактов и обстоятельств, определявших в 1890-е годы русско-французские финансовые взаимоотношения, подводят исследователей.

Так, Соловьев почти целиком основывается на переписке банкира Ротштейна с французскими банкирами, донесениях, полученных Витте от парижского представителя Министерства финансов Рафаловича, а также некоторых дипломатических и официальных документах из фонда Министерства финансов или французских публикаций. Во всех этих документах почти нет обобщающих характеристик, в них преобладают текущие оценки, сделанные под влиянием сиюминутных, практических запросов. Поэтому, когда Соловьев пытается на основе этих документов дать общую характеристику экономической и политической обстановки, определявшей развитие русско-французских финансовых отношений, у него невольно возникают некоторые аберрации. Так, только характером использованных документов объяснимо появление представления о не прекращавшейся в 1890-е годы острой нужде России в новых государственных заграничных займах, которых якобы без устали добивался Витте и получению которых ставили все большие препятствия французские банки и французское правительство. Подобная картина противоречит фактическому положению российских государственных финансов в 1890-х годах, обрисованному в данном параграфе характеру внешнего государственного кредита и изменениям в направлении импорта иностранных капиталов. В результате чрезвычайно успешный для Витте китайский заем 1894 г. оценивается Соловьевым как успех французских банков за счет российских финансов, нечто подобное происходит у него и с оценкой займа 1896 года.

Недостаточно критический подход Ю. Б. Соловьева к выявленным им интереснейшим документам сказывается и в том, что отдельные конъюнктурные заявления Ротшильда, набивавшего цену за оказываемые деловые услуги, разрастаются у него в событие, всерьез беспокоившее Витте, и принимаются за оценку действительного положения. Забывается простая истина, что обе стороны торговались и прижимали друг друга, если на то была возможность. (Кстати, в 1894 - 1898 гг. большие возможности были как раз у Витте. Например, Ротшильды домогались разрешения оснастить их бакинское предприятие "Мазут" нефтеналивным флотом, что при российских акционерных порядках нуждалось в изменении устава общества "Мазут", то есть в разрешении правительства. Витте, очевидно, из тех же тактических деловых соображений сознательно задерживал удовлетворение этой просьбы, вызывая "негодование Ротшильдов". См. ФУРСЕНКО А. А. Нефтяные тресты и мировая политика. М. -Л. 1965, с. 102 - 103).

45. До первой мировой войны Франция была относительно слабо индустриализированной страной, ее тяжелая промышленность и машиностроение мало были заинтересованы в сбыте своих изделий на мировом рынке. Крупные французские банки, распоряжавшиеся огромными денежными накоплениями страны, использовали их для вложений в свои или иностранные государственные займы и для заграничных инвестиций, мало поддерживая финансированием внутреннюю промышленность.

46. Это обстоятельство недоучитывается, как мне кажется, Соловьевым, сильно преувеличивающим значение подобного рода групповых выступлений и видящим в них свидетельства непрекращающегося "нажима" Франции на Россию (СОЛОВЬЕВ Ю. Б. Ук. соч., с. 176 - 178). Так, Соловьев особо подчеркивает, что влиятельные круги французских сторонников биметаллизма, "возглавляемые правительством, встретили в штыки" русскую денежную реформу 1896 - 1897 гг., что они открыли "дружную кампанию, осуждавшую перевод рубля на золотой базис, в которой практически участвовали все парижские и многие провинциальные газеты. Предводительствуемая такими влиятельными изданиями, как "Фигаро" и "Матэн", она достигла апогея в начале мая". О том же, что эта "кампания" не произвела на Витте ни малейшего впечатления, Соловьев не говорит ни слова. Говоря о том, что и "одобрительно относившаяся к реформе 1896 - 1897 гг." французская финансовая буржуазия была недовольна "продолжавшимся размещением в Германии русских железнодорожных займов", исследователь не отмечает, что размещение займов железнодорожных обществ на берлинской бирже

стр. 95


продолжалось несмотря ни на чьи "недовольства" и все последующие годы. Пространно излагая претензии французской финансовой буржуазии по поводу участия России в управлении Оттоманским долгом, Соловьев опять-таки не делает надлежащих выводов из того факта, что эти претензии решительно и без всяких последствий были отвергнуты и российским Министерством иностранных дел и Витте (там же, с. 176 - 178).

47. В том же докладе о государственной росписи на 1895 г. Витте специально отмечает, что известная часть французской прессы выступает против чрезмерной перегрузки французского денежного рынка российскими займами. В противовес этому Витте, оперируя приведенными выше цифрами (4,5 млрд. франков бумаг, на которых держатели уже заработали 500 млн. франков, и т.п.), подчеркивает большую выгодность российских займов для французских раньте, останавливается на тех потерях, которые понесли вследствие враждебной акции Бисмарка германские капиталисты, и заканчивает тем, что Россия не захудалый, а весьма выгодный для иностранных капиталистов контрагент, которого уже по чисто коммерческим соображениям необходимо предпочесть другим внешним заемщикам при выборе взаимовыгодных дел для российской и французской стороны.

48. КАШКАРОВ М. Финансовые итоги последнего десятилетия. Т. 2. СПб. 1903, с. 54, 60, 61. Цифры за 1903 г. добавлены мной.

49. См.: МИГУЛИН П. П. Русский государственный кредит, 1769 - 1899. Т. 3. Вып. 1. Харьков. 1901, с. 350 - 352.

50. Франция и в 1890-е годы, и вплоть до 1914 г. не отличалась от России по уровню развития тяжелой промышленности, а по развитию транспортного машиностроения стояла ниже России, ввозя паровозы из Англии.

51. Поэтому вряд ли можно согласиться с выводом Ю. Б. Соловьева о том, что французская промышленная буржуазия в эти годы "стремилась сделать Российскую империю огромным рынком сбыта для изделий французской промышленности". Основание для такого вывода исследователь видит в том, что французский министр Ганото в 1896 - 1897 гг. "нажимал" на Витте, которому "пришлось отступить": согласие на передачу французским заводам заказов на паровозы для Восточно-Китайской железной дороги "у Витте буквально вырвали" и на этом "пришлось переплатить... почти 500 тыс. рублей... 1400 тыс. франков" (СОЛОВЬЕВ Ю. Б. Ук. соч., с. 178 - 181). Однако Соловьев не сообщает, на какое количество паровозов в действительности был выдан заказ и по какой цене, а без этого нельзя взвесить ни самой "уступки", ни действительной величины переплаты. По данным о железнодорожных заказах весь этот случай выглядит много скромнее. После долгой канители Витте действительно согласился заказать для Китайско-Восточной железной дороги 50 паровозов на французских заводах. Следует учесть, что при большом развороте железнодорожного строительства русские заводы, несмотря на всяческие поощрения, по 1898 г. включительно были не в состоянии обеспечить железные дороги отечественными паровозами. В этих условиях правительство должно было до 1899 г. заказывать паровозы за границей. Отсюда следует, что паровозы были заказаны во Франции отнюдь не в ущерб русским заводам и вся уступка могла заключаться лишь в том, что в Германии или Англии те же паровозы можно было закупить по несколько меньшим ценам. Переплата в 500 тыс. руб., или в размере 10 тыс. руб. на паровоз, более чем сомнительна. Очевидно, указанная Соловьевым сумма относилась к гораздо большему заказу, которого домогались французы.

52. Подсчитано мной по данным, приводимым в кн.: ОЛЬ П. В. Иностранные капиталы в народном хозяйстве довоенной России. Л. 1925, с. 15, 20.

53. Социально-экономические корни охлаждения русско-германских отношений в промежуток 1878 - 1891 гг. отчетливо показаны 3. Кумпф-Корфес (См.: KUMPF-KORFES S. Bismarcks "Draht nach Russland". Zum Problem der sozial-okonomischen Hintergrunde der russisch-deutschen Entfremdung im Zeitraum von 1878 bis 1891. Berlin. 1968. Заглавие книги перефразирует известное изречение Бисмарка: "Man darf den Draht nach Russland nicht abreissen lassen" - Нельзя допустить обрыва провода с Россией). Реакционные германские магнаты тяжелой промышленности, занимавшие господствующее положение на русском рынке с 1860-х годов и до окончания первого этапа железнодорожного строительства, не желали мириться с тем, что их "золотой век" в России, создавшей свою металлургию и машиностроение, невозвратно ушел в прошлое. Поэтому они домогались, чтобы российская сторона, оградившая только что созданные новые отрасли тяжелой промышленности и их внутренний рынок таможенным барьером, открыла его для германской конкуренции. Бисмарк, полностью поддерживавший эти домогательства, полагал возможным в компенсацию за небольшие акты и даже посулы внешнеполитической поддержки России, да еще при дискриминации ввоза русских сельскохозяйственных продуктов добиться от России тяжелых экономических жертв. В своем пангерманском высокомерии Бисмарк был уверен, что экономические противоречия не могут и не должны затрагивать политическое единение двух самых реакционных империй Европы. В результате именно Бисмарк, "великий реалист" и убежденный сторонник политического сближения с Россией,

стр. 96


всей своей внешнеэкономической политикой обострил до крайности русско-германские экономические противоречия.

54. Новое время, 17.III.1899.

55. Вестник Европы, 1899, кн. 4, с. 786.

56. См.: СОБОЛЕВ М. Н. Таможенная политика, с. 700, 703, 717сл.

57. Среди сотрудников и случайных авторов журнала значится несколько предводителей дворянства, трое Дурново, реакционнейший журналист В. В. Розанов, сподвижники Шарапова по пропаганде инфляционизма П. В. Оль и Г. В. Бутми, несколько реакционных профессоров и т.д.

58. Несмотря на постоянные нападки Шарапова на политику Витте, последний оценивал некоторые из его позднейших записок царю как "очень умно написанные", а самого Шарапова как "человека большого таланта и довольно слабой морали" (ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 3. М. 1960, с. 385).

59. Новое время, 1899, N 8238.

60. Ср. Новое время, 1.XI.1898. СКАЛЬКОВСКИЙ К. О предполагаемой распродаже России иностранцам (Письмо в редакцию).

61. БРАНДТ Б. Иностранные капиталы. В кн.: Россия в конце XIX века. СПб. 1900, с. 621.

62. Аргументация "Писем" настолько порой совпадает с докладом 1899 г., что заставляет видеть в Федорове одного из основных составителей доклада.

63. Ср. Синдикаты и иностранные капиталы на суде собрания экономистов. - Торгово-промышленная газета, 10.III.1899.

64. Новое время, 1898, NN 8147, 8199, 8232.

65. Статья "Не бойтесь иностранного капитала". - Торгово-промышленная газета, 24.XII. 1898 (Обзор печати).

66. См. МЕНДЕЛЕЕВ Д. И. Химическая и нефтяная промышленность. В кн.: Россия в конце XIX века. СПб. 1900, с. 317.

67. Ср.: Новое время, 26.XI.1898, и ответ Торгово-промышленной газеты, 28.XI.1898.

68. Торгово-промышленная газета, 29.I.1899.

69. Из среды самой российской буржуазии против москвичей высказался XXIII съезд горнопромышленников Юга России (Торгово-промышленная газета, 18.II.1899).

70. Изложение по обзору печати в "Торгово-промышленной газете" (12.II.1899).

71. Новое время, 28.I.1899.

72. Излагаю по обзору печати в "Торгово-промышленной газете" (12.II.1899).

73. Новое время, 28.I.1899.

74. Излагается по: Русская мысль, 1899, N 3, с. 193 - 197.

75. Цит. по: Торгово-промышленная газета, 5 и 6.III.1899. Обзоры печати; Биржевые ведомости, 3.III.1899.

76. Торгово-промышленная газета, 5.III.1899.

77. Вестник Европы, 1899, N 4, с. 786.

78. Новое время, 7.III.1899.

79. Новое время, 1899, NN 8270, 8273, 8275.

80. Там же, 2.III.1899. Кривский своими махрово реакционными требованиями выделялся на Совещании по делам дворянского сословия (см. гл. 5).

81. Новое время, 3.III.1899.

82. Вестник Европы, 1899, N 4, с. 786 - 792.

83. Русская мысль, 1899, N 3, с. 193 - 197.

84. Русский труд, 13.III.1899, NN 8 - 9.

85. В своих "Воспоминаниях" Витте считает промышленные и сельскохозяйственные кредиты в том виде, как они были разрешены в уставе Государственного банка 1894 г., ошибкой, которую он сваливает на товарища министра Антоновича (ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания. Т. 2, с. 88 - 89).

86. Эта фраза показывает, что Шарапов знал текст доклада Витте, так как приводимая здесь в несколько окарикатуренном виде мысль Витте содержится только в секретном докладе.


© libmonster.com

Permanent link to this publication:

https://libmonster.com/m/articles/view/ГОСУДАРСТВО-И-ЭКОНОМИКА-В-ГОДЫ-УПРАВЛЕНИЯ-С-Ю-ВИТТЕ

Similar publications: LUnited States LWorld Y G


Publisher:

Vasia P.Contacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://libmonster.com/admin

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

И. Ф. ГИНДИН, ГОСУДАРСТВО И ЭКОНОМИКА В ГОДЫ УПРАВЛЕНИЯ С. Ю. ВИТТЕ // New-York: Libmonster (LIBMONSTER.COM). Updated: 11.01.2021. URL: https://libmonster.com/m/articles/view/ГОСУДАРСТВО-И-ЭКОНОМИКА-В-ГОДЫ-УПРАВЛЕНИЯ-С-Ю-ВИТТЕ (date of access: 29.03.2024).

Found source (search robot):


Publication author(s) - И. Ф. ГИНДИН:

И. Ф. ГИНДИН → other publications, search: Libmonster USALibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Vasia P.
Minsk, Belarus
1307 views rating
11.01.2021 (1173 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
QUOTATIONS FROM THE EIGHT BOOKS IN THE EARLY RUSSIAN CHRONICLES, OR HOW THE MEANING OF HISTORICAL MESSAGES CHANGES
Catalog: History 
3 days ago · From Peter Nielsen
ISRAEL-TURKEY: A CONTROVERSIAL PARTNERSHIP
Catalog: Political science 
8 days ago · From Peter Nielsen
WORLD POLITICS IN THE CONTEXT OF GLOBALIZATION
Catalog: Political science 
9 days ago · From Peter Nielsen
CHANDRIKA - "MOONLIGHT" OVER SRI LANKA
Catalog: Political science 
11 days ago · From Peter Nielsen
SUMMARY
Catalog: Pedagogics 
20 days ago · From Peter Nielsen
GLOBAL CLIMATE CHANGE: IMPLICATIONS FOR SOCIO-ECONOMIC DEVELOPMENT IN AFRICA
Catalog: Ecology 
23 days ago · From Peter Nielsen
A NEW STAGE IN THE PALESTINIAN-ISRAELI CONFRONTATION
Catalog: Military science 
24 days ago · From Peter Nielsen
ETHIOPIA: THE ETHNO-POLITICAL SITUATION IN THE STATE OF GAMBELLA
Catalog: Political science 
27 days ago · From Peter Nielsen
return. but how?
Catalog: Political science 
32 days ago · From Peter Nielsen
SUMMARY
Catalog: Other 
32 days ago · From Peter Nielsen

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBMONSTER.COM - U.S. Digital Library

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

ГОСУДАРСТВО И ЭКОНОМИКА В ГОДЫ УПРАВЛЕНИЯ С. Ю. ВИТТЕ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: U.S. LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

U.S. Digital Library ® All rights reserved.
2014-2024, LIBMONSTER.COM is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of the United States of America


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android